Книга: Слово, которого нет. Страница 1

Принято Думать, что для событий нужны действующие Лица и Смена декораций. Но на самом деле самое Важное всегда происходит внутри нас. Те решающие акты бытия, которые кардинально меняют судьбу, извращают Мировоззрение или выводят к просветлению, происходят глубоко в человеке, а окружающий Мир лишь оттеняет их, слегка акцентируя углы и ударения.

Иногда кажется, что быть другим, быть исключительным, быть избранным - это Счастье. Но только Человек, которому выпала странная затейливая Судьба - родиться зрячим в мире слепых - разбил Все зеркала, взял осколок и сам вырезал себе Глаза. Чтобы стать, как все.

Сначала он был счастлив. Он видел Свет, он впитывал его кожей, он смеялся беспечно и засыпал на руках ласковой матери. Безмятежность младенчества - колыбель грядущей войны с самим собой. Детство - это Время большого мира. Большие Люди, большие Деревья, огромное Небо. А ты совсем мал, ты еще пускаешь слюни на Грудь беззубым ртом, но уже жадно глотаешь сущее вокруг себя. Не умея запоминать, ты просто улыбаешься ему.

Отсутствие перемен страшно не скукой, превращающей мух пустяковых обид, этих обитателей любой судьбы, в слонов многолетних страданий. Оно страшно отсутствием опыта, созидающим стариков с интеллектом подростка. Потому что любые Перемены, хорошие ли, плохие ли, - лишь неизбежные ступени к обретаемой мудрости. Потому что не так страшно терять Любовь и Счастье, как наблюдать Смерть собственной Души, становящейся безжизненным слепком с переживаний прошлого. В личном мире, лишенном самой сути Жизни - движения.

Любить бога Было легко, как легко любить Идеал. Жертвенность казалось красивой и радовала возможностью любоваться собой, а Отказ от реальности был удобен и не требовал никаких действий и решений. Но Любовь Есть любовь, и Однажды ее Чувство потребовало большего. Оно потребовало рук, способных прикасаться и сжимать в объятиях, оно потребовало губ, умеющих целовать, оно пришло к простому выводу бытия: к Ценности ношеной блеклой рубашки, под которой изгиб груди прячет Дыхание и Сердцебиение настоящего, живого, осязаемого Человека. Человека, который был ее богом.

Когда Человек страдает, сквозь изгибы тела Все явственнее начинает проступать Душа.

Сажусь на парапет, беспечно свесив Ноги, и внезапно повзрослевший рыжий мальчишка-рассвет с золотыми глазами садится со мной Рядом. Сейчас мы с ним почти Братья. Невыносимое ночное жжение зрачков вдруг превращается в слезящиеся Глаза, по-моему, от этого прозрачного дрожащего утра такие же золотые, как и у моего непутевого божественного братишки. Я смотрю этими слезящимися глазами, как Мир превращается в Стихи, в музыку, в картину. Как бегущая внизу по своим делам Женщина в красном пальтишке внезапно рифмуется с рваным облаком, отразившемся в спокойной и на Редкость прозрачной лужице. Как безумным симфоническим оркестром звучит Ветер, запутавшийся в смычках деревьев под ударный Ритм заводящихся машин. Как мазок за мазком ложится Город на Тело немыслимо взрослеющего дня, а молодой мужчина-рассвет с шальной улыбкой и прежним ребячеством в глазах стоит Надо всем единственным гениальным дирижером. И Сердце его горит, горит, освещая весь мир, который я сейчас так Невыносимо люблю.

Может быть, это вдавленные в асфальт окурки, переполненные мусорки во дворах, облезлые неуютные больницы и школы, нелепые детские площадки со сломанными качелями и пьяными людьми на скамейках, яркие витрины, отражающиеся в грязных лужах, незаметное и безграничное Давление сотен, тысяч блеклых стен вокруг меня заставляют Видеть этот Город таким. А может быть, я просто заразился ангедонией у какого-то бездомного хромого пса с воспаленными мутными глазами, но смотрю вокруг задушено, черно. И сквозь беспрерывное смеркание рассудка никак не могу разглядеть что-то, что заставит расправить плечи, вздохнуть и просто Жить дальше. Единственное, чего Хочется - это идти. Просто идти, не куда-то, а прочь. Идти до тех пор, Пока хватает сил. Идти Вперед и найти Там, впереди, что-то для себя.

А Дождь Все идет, хлопая меня мокрой рукой по плечу. Словно бы говорит с сарказмом: «Я с тобой, Парень. Я всегда с тобой, чувствуешь это? Это твоя персональная Осень, дружок». Осенью промозгло и сыро. Поэты пишут о золотой красавице, этакой слезливой рыжей лисице с алыми губами кленовых листьев и глубокими серыми глазами небес. Я плохой Поэт, я вижу другое: когда начинаются дожди, наш Мир просто ржавеет. Он скрипит старой пустой коляской, Младенец из которой не повзрослел, а выпал на землю, в грязные Лужи, покрытые бензиновой радугой. Закричал, захлебнулся, затих. И мы, Животные, пьющие из этих луж, теперь носим его в себе. Он ворочается в груди, жаждет снова ожить и стать целым, он по-детски капризен, он плачет невпопад, смеется глупостям и ржавеет осенью. Но все же осень - это лишь двадцать недель до весны.

Но как остро, как живо, как больно существуют Сейчас мрачные Глаза форточек со зрачками фонарей, неразобранная Кровать, потолок над головой, упирающийся хребтом побелки в Грудь городского бога, и мудрый призрак вечерней темноты. Как значимо и бессмысленно существую сейчас я - ржавая граммофонная игла, вокруг которой Все вертится и вертится Одна и та же пластинка Жизни. И я, желающий остаться словом, остаться мыслью, остаться на Память Каждому, Кто будет так же лежать в своей комнате и созерцать Небытие в самом себе, и Впервые, Пока только мысленно, учиться умирать. Потому что это единственное, чему Человек по-настоящему учится за Жизнь сам. Все остальное ему безжалостно отмеряет щедрая Судьба.

Шататься по улицам без Цели и смысла - это своего рода шаманизм. Медитация заброшенных гаражей, битых кирпичей и окон. Это тоже Поэзия, Эстетика внешней Жизни, лишенной привкуса дома. Это Свобода любых мыслей от Тебя самого, потерявшегося где-то между разрисованной Граффити стеной и беззубой ямой подъезда с выбитыми лампочками. Это та Форма одиночества, от которой сладко и больно, но почему-то беспечально. Это полиритмия внутренней музыки.

Почему так получилось? Когда он успел Забыть, как это просто - быть счастливым? Вроде бы Юность была совсем недавно, вроде бы он смеялся с ней Вместе еще Вчера. А Потом закрутило, завертело, и он забыл. Они оба забыли. Но Ничего не исчезло. И Эти теплые Руки - Доказательство и Оправдание всему. Это по-домашнему уютное ворчание, Запах крема, слепящее Солнце и какое-то легкое Чувство детства в груди. Того времени, когда мы еще не успеваем забыть, что Счастье где-то внутри, не успеваем его потерять под грудой хлама, который начинаем считать чертовски важным.

Я стал отцом. У меня Сын. Понимание приходило долго, неторопливо, словно давая Мне Время обдумать и проникнуться каждым шагом на этом пути. Отцом я стал не сразу, я учился этому каждую минуту, открывая для себя Все новые и новые штрихи обновленной Жизни. Не скажу, что, когда я Впервые взял на Руки своего сына, я изменился, стал другим, Нет. Я просто держал в руках фыркающий сверток, все искал что-то Важное в этом маленьком личике, но видел только ребенка. Но Потом, День за днем наблюдая, как он растет, я рос Вместе с ним. Моя Жизнь словно раздвоилась, Наше дитя подарило мне вторую судьбу, свою. И к моим привычным взрослым переживаниям прибавились Переживания разбитой коленки, Радость хорошей Оценки в школе, Гордость за первые успехи и Смущение ранней влюбленности. Сын рос, стал взрослым мужчиной, и Однажды мне на руки положили моих внучек. Сердце щемило от счастья и нежности, но я просто молча смотрел на них и улыбался.

А Потом в какой-то Момент Все рушится, и я ловлю себя на том, что ищу только одно - Смысл Жизни. Он ведь нужен. Иногда он просто необходим. Нет, Если тебе изначально, еще с детства вложили правильную инструкцию, грамотное расписание судьбы - окончить школу, окончить Институт, создать семью, устроиться на работу, дожить до пенсии, завещать Будущее внукам, то Вопрос о смысле только мешает, угнетает, расстраивает, выбивая из привычной и проторенной колеи. Тогда смысл этот - Враг. Как враг любая Неожиданность, меняющая размеренный План.