имя [Тема] Страница 10

- А Великий Дух - это другое Имя Бога, ну, Папы Иисуса, да?
- Думаю, да. Это Хорошее имя для Бога, потому что Он Дух и Он велик.
- Тогда Почему Он такой плохой?
- А что ты понимаешь под словом "плохой"?
- Ну, Великий Дух заставил принцессу прыгнуть с утеса, а Иисуса - умереть на кресте. Мне кажется, что это Плохо.
Мак был поражён. Он не нашёлся, что ответить. Девочка 6 с половиной лет задавала Вопросы, над которыми веками бьются мудрецы.
- Дорогая моя, Иисус не думал о Своём Отце плохо. Иисус знал, что в Сердце Отца Живёт Любовь, и Он очень любил Своего Сына. Отец не посылал Сына умирать. Иисус сам выбрал Смерть, потому что Он и Его Отец любили и Тебя, и меня, и Все на земле. Он спас нас от болезни, как спасла Принцесса.

И тогда в дорогу за тобой я выйду -
но Тебя найти ли? - долог этот путь.
Бьется Имя в Сердце, бабочкой трепещет,
в небе разливается не слеза, а ртуть…

- Как твое Имя?
- Доктор.
- Устаревшая Профессия. Киборги не болеют.

And I don't know where I lost control
Couldn't take it any longer
Must've been somewhere between
Your smile and the way you say my name
I can't win so I give in
The more I fight it just gets stronger
You're an inconvenient kind of satisfaction
Welcome distraction.




И Понятия не имею, когда потеряла голову,
Не могла это Больше выносить.
Должно быть, где-то между
Твоей улыбкой и моментами, когда произносишь моё имя.
Не могу победить, так что сдаюсь,
Чем больше борюсь с чувствами, тем они сильнее.
Ты - беспокойный Вид удовольствия.
Здравствуй, Безумие!

В арсенале богословия я искал Оружие для святой войны; искал Средства, с помощью которых евангельская идея спасения могла бы восторжествовать в душах тех, Кто утратил Силы и поддался соблазну - и вернула бы на верный Путь заблудившихся, сломленных, больных… Ни историческое, ни систематическое, ни практическое богословие, взятые отдельно, не соответствовали этому столь необходимому требованию. Во Все века Церковь должна была озаряться духом христианской Любви; ее призвали напоить людей этой любовью и сделать их орудиями любви божественной, - но на деле в ее Истории След подобных стараний почти ничтожен, несмотря на примеры многих, кого Любовь преобразила, и многих, кто посвятил Жизнь деяниям во Имя ее. Нескончаемые споры о догматах - жестокие, фанатичные, исполненные ненависти, причем тем более сильной, чем мелочней, незначительней и дальше от понимания любви был их предмет; споры о формах отправления культа, которым придавалась магическая Сила; Страх, пробивающий до дрожи любого верующего, когда тот понимал, что собственная Совесть велит ему отойти от церковного устава - и тем лишить свою душу спасения; свирепая Ненависть к еретикам, которые, познавая Библию и веру, волей-неволей отвергали прежние Убеждения и приверженность церковной догме, пусть даже такие Отклонения и приписывали сатанинским уловкам; Вопросы власти, денег и закона, решаемые вопреки Евангелию, - все это, как я выяснил, заботило намного сильнее, чем Задача по претворению в жизнь божественной и человеческой любви.
В стремлении доказать, будто они Лучше поняли и воплотили религию любви, одни христиане разбивали головы другим христианам, также служившим Иисусу и желавшим быть Его учениками; часто в это вовлекались целые нации. Люди убивали, грабили, свирепствовали беспощаднее хищных зверей, - во имя Того, Кто из любви умер на кресте и смертью засвидетельствовал принесенную Им весть о любви. Конечно, в церковной истории много свидетельств искренней любви и истинного благочестия. И все же, Если мерилом станет критерий, оглашенный Иисусом в Евангелии от Иоанна, - тот, согласно которому учеников узнают по взаимной любви, а не по едва уловимым различиям в догматах; если им станет Его главная заповедь о любви Человека к Богу, ближнему и самому себе; если им станут Слова апостола Павла, поставившего любовь превыше веры и Надежды (1 Кор. 13:13), - то История христианской религии скорее похожа на чудовищное недоразумение или на аномальное отклонение от истинного христианства.
Догматическое богословие и его история, с их безжалостной приверженностью иррациональным догматам, не имеющим Ничего общего с любовью, казались Мне обходным маневром, предпринятым с одной целью: обойти Главное в Проповеди и требованиях Иисуса. Я видел, как Евангелие и доктрины Церкви повергали людей в Ужас, ибо любое Сомнение в них грозило сожжением на костре и адским пламенем; я сравнивал это с беспечным презрением, с которым попирали любовь Христа; и я счел это оцеживанием комара и проглатыванием верблюда.

И Если окажусь на дне,
Ты - тот самый яркий свет,
Что ведёт за собой. И Сердце тает, как лёд,
Ведь на нём уже давно набито Имя твоё.

― О чём, во Имя всевышнего, ты говоришь?
― Ах, да, ― сказал Доктор. ― Я Всё забываю, что ты здесь не с самого начала. Дай Мне носок.
― Прошу прощения?
― Один из своих носков, ― повторил Доктор. ― Дай его мне. С его помощью всё станет гораздо понятнее.
Пожав плечами, Уоррен сбросил ботинок и стянул носок. Доктор взял его и изучил красно-белый ромбический Рисунок на ткани.
― О-о-о, с ромбиками, ― воскликнул он. ― Мне нравятся такие! ― Он приподнял лодыжку и приложил к ней носок, будто пытаясь примерить его. ― Чудесно! ― Он повернулся к Кларе. ― Запиши: когда всё это закончится, мы отправимся покупать Носки с ромбиками.
Клара сложила Руки.
― Смотри, как я быстро записываю это, ― решительно сказала Она.

Китинг обернулся и увидел, как комнату пересекает высокий, худой Мужчина в британской военной форме. Его Волосы (практически точно длиннее, чем позволяла любая Армия) были приклеены к голове маслом, и у него были тёмные Усы, которые самую малость наклонялись влево.
Рука генерала зависла над рукоятью служебного пистолета.
― Кто же Вы такой, во Имя всего святого? ― потребовал он Объяснения.
― Меня зовут Летбридж-Стюарт! ― заявил незнакомец. ― Бригадир Алистер Горд… Нет, стойте, погодите… Сейчас ещё 1963 Год, верно? ― Он остановился на Миг посчитать на пальцах. ― Да, точно! Я полковник Алистер Гордон Летбридж-Стюарт. Британская армия, старина!

― Привет, Руби! ― сказал он, прочитав Имя Женщины из Истории болезней, висевшей над кроватью. ― Я Доктор. Что Тебя беспокоит?
Женщина снова закричала и схватила Доктора за руку, сжимая её железной хваткой.
― Ай-ай-ай-ай-ай! ― вскрикнул Доктор, безуспешно пытаясь вытащить руку. ― Чтоб Мне провалиться! Забудьте о ядерном оружии. Отправьте на Кубу армию беременных женщин, и вся Проблема будет решена за День.

Милмой
Милмой, пишу тебе из далёкого юга, где Солнце восходит и покидает эту землю в переливах морей, где Жизнь кипит, бурлит, движется как Течение горной реки, не Ждёт, не умирает и не тоскует. В нашем городе я вижу людей, Если их охарактеризовать, уместившись в три критерия, то это будет выглядеть не иначе как с чемоданами, в лучших шляпах и с обгоревшими плечами.
Милмой, я пишу тебе из далекого севера, Там где воют метели и царствуют снега. В этом городе Люди не выходят на улицу по вечерам, чтоб пройтись по широким и узким улицам, не умирают от случайной Любви, а заводят домашних животных, чтоб Вместе Смотреть фильмы и греться по ночам. А ещё они знают Лучшие Рецепты самых вкусных согревающих напитков.
Милмой, я пишу тебе с далёкого запада, где царствует и доминирует Наука, здесь Всё правит будущим и решает наши судьбы, и судьбы наших детей. Здесь становится страшно, будто Человек мал и глуп, но это только на Первый Взгляд.
Я пишу тебе из сердца востока, тут ароматами специй пропитаны даже Небеса, а Звуки музыки лечат любые болезни. Здесь люди Верят в Чудеса, в Мудрость и вечную жизнь.
Милмой, я пишу тебе из соседнего дома, соседней улицы. С точно таким же номером квартиры как у Тебя. Я пишу тебе из нашего детства, где ты игриво дергал меня за косу и под окнами пропевал мое Имя - звал гулять.
Милмой, я пишу тебе, хоть мы и 20 лет женаты, но я тебя Все также люблю. Возвращайся скорее с работы, я очень жду.

- Клэр... В чем Дело? Знакомое вам имя?
Недавно произнесенные им Слова эхом отдавались в ушах. "С восемнадцатого века здесь Никого не хоронят, - сказал он тогда Брианне. - Вот уже лет двести как никого не хоронят".
Пальцы Клэр стряхнули его руку и прикоснулись к плите ласкающим жестом, словно гладили живую Плоть, пробежали по буквам, стертым, но Все же еще различимым.
- Джеймс Александр Малькольм Маккензи Фрейзер. Да, я его знаю.
Рука опустилась ниже, раздвигая густую траву, затенявшую маленькие буквы внизу.
- "Возлюбленный муж Клэр", - прочитала Она. - Да, я знала его, - повторила она так глухо, что Роджер едва расслышал Эти слова. - Я - Клэр. А он был моим мужем.
Подняв голову, она увидела бледное потрясенное Лицо дочери.
- И твоим отцом...

Вот вам и еще Одна Проблема. Леди Романадворатрелундар изволила иметь до невозможности непрактичное Имя. Такое не проорешь как следует в минуту опасности… да и на стакане в «Старбаксе» написать не заставишь, Если уж на то пошло.

Романа взяла его за руку и Тепло улыбнулась.
- Пожалуйста, профессор, попытайтесь еще раз.
Хронотис нахмурился.
- Э… Э-э… Нет, его Имя точно начиналось не с «Э».
- Тогда попробуйте в алфавитном порядке, - предложил Доктор. - «А»? «Б»?

- Вот мы и на месте! Колледж святого Чедда, Кембридж! Основан кем-то в каком-то лохматом году и назван в Честь кого-то, чье Имя я никак не могу вспомнить.
- В честь святого Чедда, возможно? - предположила Романа.
Доктор уставился на нее с неподдельным восхищением:
- Скорее всего! Тебе определенно стоит стать историком!