Се Лянь протянул руку и легонько прикоснулся к рисунку.
Прикосновение вышло вовсе не таким заметным, подобно дуновению свежего ветра, не более. Но юноша вдруг оторвал голову от коленей, его израненное
Лицо даже просветлело на
Миг:
- Это ты?
Фэн Синь изумился:
- И
Почему паренёк такой шустрый?
Му Цин произнёс:
- Уходим.
Се Лянь мягко кивнул и уже развернулся, чтобы уйти, но юноша ринулся к краю постамента, его
Дыхание даже сбилось немного:
- Я знаю, что это ты! Ваше Высочество, не уходи, я хочу тебе сказать!
Троица тут же застыла. Юноша, кажется, ужасно волновался, он крепко сжал кулаки:
- Пускай… твои храмы сожжены, но… не нужно печалиться. Впредь я построю для
Тебя ещё
Больше, величественнее, роскошнее, таких, с которыми ничьи храмы не сравнятся.
Никто с тобой не сравнится. Я непременно это сделаю!
- …
Троица молчала, не в силах подобрать
Слова.
Юноша выглядел плачевно: в драных лохмотьях, с ног до головы покрытый грязью, с окровавленным распухшим лицом. Но при этом говорил он столь вдохновленно и решительно, что становилось и
Смешно, и горько, слушателей посетили крайне противоречивые
Переживания. Будто бы боясь, что его слова не достигнут ушей принца, юноша сложил
Ладони у рта и закричал, обращаясь к картине над постаментом:
- Ваше Высочество! Ты
Слышишь? В моём
Сердце ты - божество! Ты - единственное божество, ты - истинное божество! Ты слышишь?!
Он так надрывно кричал, что вся гора Тайцан отозвалась эхом:
Ты слышишь?!
