Люди такого ценимого Чингисханом психологического типа ставят свою
Честь и
Достоинство выше своей безопасности и материального благополучия. Они боятся не
Человека, могущего отнять у них
Жизнь или материальные блага, а боятся лишь совершить
Поступок, который может обесчестить их или умалить их достоинство, притом умалить их достоинство не в глазах других людей (ибо людских насмешек и осуждений они не боятся, как вообще не боятся людей), а в своих собственных глазах. В сознании их всегда
Живёт особый
Кодекс, устав допустимых и недопустимых для честного и уважающего себя человека поступков; этим уставом они и дорожат более всего, относясь к нему религиозно, как к божественно установленному, и
Нарушение его допустить не могут, ибо при нарушении его стали бы презирать себя, что для них страшнее смерти. Уважая самих себя, они уважают и других, хранящих тот же внутренний устав, особенно тех,
Кто свою стойкую
Преданность этому уставу уже показал на деле. Преклоняясь перед велениями своего внутреннего нравственного закона и сознавая уклонение от этого закона как потерю своего
Лица и своего человеческого
Достоинства, они непременно и религиозны, ибо воспринимают
Мир как миропорядок, в котором
Всё имеет свое определённое, божественной волей установленное
Место, связанное с долгом, с обязанностью. Когда
Человек такого психологического типа повинуется своему непосредственному начальнику, он повинуется не ему лично, а ему как части известной божественно установленной иерархической лестницы; в лице своего непосредственного начальника он повинуется ставленнику более высоко стоящего начальника, являющегося в свою
Очередь ставленником ещё более высокого начальника и т. д., вплоть до верховного земного повелителя, который, однако, мыслится тоже как ставленник, но ставленник не человека, а Бога. Таким образом, человек рассматриваемого типа всё
Время сознаёт себя как
Часть известной иерархической системы и подчинён в конечном счёте не человеку, а Богу.
Измена и
Предательство для него психологически невозможны, ибо, изменив своему непосредственному начальнику, он тем самым ещё не освобождается от суда начальников, более высоко стоящих, и, даже изменивши всем земным начальникам, всё-таки не уходит из-под власти суда Божьего, из-под власти божественного закона, живо пребывающего в его сознании.
