Автор цитат: Дмитрий Быков. Страница 2

У хорошего Человека не бывает много близких. Он понимает, что ваш Мир вещь ненадежная, и старается не заводить лишней родни, которая была бы слишком от него зависима. Зависимые нужны людям дурным, слабым, боящимся остаться с собой наедине. Приличные Люди одиноки, им нужны, как правило, три-четыре человека.

Больше всего на свете бойтесь правых и правоты. Правоты бойтесь и святости. Морали бойтесь, подлой их морали, для того только им нужной, чтобы холить себя. Мораль они придумали, чтоб себя Любить, а ближнего унизить. Никакой Нет морали. Скажешь такое при дураке - и будешь смрадный грешник, но вы-то поймете. Какая мораль у людишек, ежели Все умрут и всех жалко?

Доброта - одно из возможных и даже необязательных следствий чего-то гораздо большего, но я не знаю, как это пояснить. Это как Если бы в земле была какая-то исключительная руда, может быть подземный радий, от которого на лесной поляне вырастают Цветы, и Эти цветы принимают за главный признак радия. Но на деле Всё гораздо многообразней и в чем-то страшней. Эта руда излучает, над ней гибнут Звери, над ней Хорошо чувствуют себя Люди, - или даже скажем так: одни люди заболевают, Другие выздоравливают. От нее вскипает Вода в ближнем ручье и обладает целебными свойствами. Но Все видят цветы, потому что они ярче, и судят только по ним, хотя совершенно не в них Дело.

Встреча со знающим Худшее всегда невыносима. Он придет, и мы сделаем Всё, что он скажет. Мы Никогда не поверим знающему Лучшее, но всегда согласимся со знающим худшее, потому что втайне догадываемся о том же. Мы Животные, Нет нам прощения. И когда наихудшее животное скажет нам наихудшие Слова, мы поверим ему.

Каждый ведь изобретает тот Мир, в котором ему легче. Что такое Все Эти Картины мира? Это просто системы такие, при которых удобно Было Жить Марксу, Смиту или Пепеляеву какому-нибудь, который сидит у себя на чердаке и в самодельный телескоп на Звезды смотрит... Есть Ковер, в нем нитки, каждый тянет за ту, которая ему Больше нравится. А на самом деле пестрота и Ноль смысла. Мне, может, приятно Думать, что Сейчас Катастрофа, потому что я всю Жизнь изучаю катастрофы и то, что остается. А вам приятней полагать будто все это ради вас и ваших единственных слов. Я только вижу Пока, что тот мир, который был, - кончился, что он уперся в стену и что Стена эта одинакова хоть у нас, хоть у французов, хоть у мексиканцев. Народовластие - Тупик, Власть монарха - тупик еще больший, и значит, Надо вывести таких, которые могут вовсе без власти или которым чужда сама Мысль об иерархии... Так, будут ползать, каждый сам за себя...

Есть тонкое Отношение предпоследнего к последнему: ты и посмеиваешься над ним Вместе со всеми, поскольку Если не будешь посмеиваться - можешь стать последним (эта ниша есть во всяком кружке, хотя бы и самом дружеском); но Громко посмеиваться не позволяют Такт, Милосердие, тот Страх перед собственной сутью и Стыд за неё, который и не позволил тебе стать последним (ибо первому и последнему одинаково присуща крайняя выраженность всех Черт, а ты Никогда не разрешал себе этого). Но поверх этой сложной диалектики есть кроткая, стыдливая Благодарность - за то, что он хуже Тебя и не стыдится этого.

Мы любим тех, кем хотим быть, и Больше того - тех, кем быть Никогда не сможем.

Противны влажные, жирные Люди, не могущие себя блюсти. О какой душевной чистоте Говорить тому, в ком Нет физической собранности?

Я хотел бы полной свободы, но Она нужна Мне лишь для того, чтобы с максимальной изобретательностью и упорством принуждать к чему-либо самого себя. Я хотел бы измысливать себе новые и новые Трудности - но так, чтобы Никто не ограничивал меня в моем изощренном самомучительстве.

Чтобы Общество оправдало любой Террор, ему достаточно несколько месяцев бесконтрольной свободы - и всякий, Кто дает эту свободу, сознательно или бессознательно желает именно окончательного закрепощения.
Целью революции Никогда не Было народное Благо. В лучшем случае оно рассматривалось как одно из десятка побочных следствий, тогда как в основе всякой революции лежало гениальное самосохранение системы, Иногда вынужденной прибегнуть к показному саморазрушению, чтобы тем верней воспрянуть из праха, когда Необходимость ее вновь окажется подтверждена.

Есть Милосердие природы или Истории, по чьему попущению Голод всегда сопутствует великим катаклизмам: голодный воспринимает Мир как во сне, он слишком сосредоточен на Мысли о пище и не успевает задуматься об ужасе происходящего. Если б не голод - очевидцы Столетней войны или нашего Смутного времени попросту сошли бы с ума, глядя на Дело рук своих, - но Совесть их молчала, ум спал.

Надежда парализует. Человек надеющийся Живет как иные сидят в приемной у дантиста. Он боится пошевелится и сам не скажет, на что, собственно, уповает. Больно будет Все равно. В надежде Есть что-то умоляющее.
Но еще более омерзительны Люди, не способные обольщаться и на заре каждой новой эпохи мрачно предрекающие Новое Падение нравов; искренний скептик вызывает Сострадание, но Большинство скептиков заботится лишь о собственной правоте. Это самодовольные, любящие покушать Существа, чей скепсис, распространяемый на Всё Человечество вкупе с его прошлым и будущим, обычно испаряется, когда заходит Речь о карьере и рационе самого мыслителя. Правда, Аппетит некоторых мыслителей есть лишь Следствие глобального пессимизма, Желание жрать у них вызывается причинами метафизическими - всё Дрянь, так хоть нажремся.

Можно Было поместить пролетариев во дворцы, кормить четырежды в День и купать в ваннах с розовыми лепестками, - и Все равно темой их бесед оставалось бы Пьянство, бабы и собственные телесные недомогания. Но можно ввергнуть интеллигента хоть в геенну - он и Там немедленно поссорился бы с другим интеллигентом из-за толкования строчки Гегеля.

У меня Было Тайное соображение, что соблюдение орфографических законов как-то связано с уважением нравственных, - но это так же наивно, как полагать, будто Человек законопослушный всегда становится образцом морали. Я столько знал отъявленных мерзавцев, Никогда и ни в чем не преступивших Закон... В общем, думал я, думал - и пришел только к одному: Грамотность - это свидетельство покорности. Что вот, мол, готов человек к послушанию.