Утром
Холодно и солнечно.
Дворничиха шаркает метлой и в ритме шарканья, маршеобразно, но проникновенно поет про пару гнедых, запряженных с зарею.
На
Балкон третьего этажа выходит
Женщина с чашкой
Кофе и сигаретой, смотрит на дворничиху и думает: "Отчего так устроена
Жизнь:
Двое детей, ни одного мужа в анамнезе, синяк под глазом, - и поет. А тут МВА,
Должность, дочка в английской школе, и муж, и Анатолий, а не то что
Петь,
Жить по утрам не хочется".
Гасит сигарету в привезенной из Таиланда пепельнице, возвращается в квартиру, по пути рявкнув на некстати подвернувшегося под
Ноги кота Спенсера, многократного призера и победителя фелинологических выставок.
- Грек из Одессы, еврей из Варшавы, юный корнет и седой генерал… - поет дворничиха, сгребая листья.
Бабулька Тимофеева из первого подъезда, выползшая ни
Свет ни
Заря за хлебом и творогом, - оно-то и рано, но
Надо ж себе
Дело найти, - прислушивается и вдруг вспоминает 1948
Год и не дававшего ей прохода хулигана Витю Фишмана из мужской школы, что на Советской улице; и где теперь тот Витя Фишман, и где
Она сама, та, в синем ситцевом
Платье с белым воротничком, с толстыми косами и румянцем.
- И только кнут вас порою ласкает,
Пара гнедых, пара гнедых! - с чувством допевает дворничиха и идет выкатывать мусорные контейнеры, на ходу меняя репертуар. Из подсобки доносится лязг, грохот и задушевное: - Давно ли роскошно ты розой цвела, но
Жизни непрочной минула
Весна!
Дверь подъезда распахивается, и на крыльцо вылетает мальчик лет пяти, жмурится на
Солнце,
Потом видит куст с голыми ветками, на котором скандалят штук двадцать что-то не поделивших синиц, и кричит вышедшему следом мужчине:
- Папа, папа, смотри! Куст расцвел! Синицами! И тетя поет! Уже весна, папа?!..