Автор цитат: Джозеф Редьярд Киплинг. Страница 3

Чужое Горе - Кто измерит точно?
А ведь оно порой во много крат
Сильней, чем ваше.

Гималайского медведя селянин пугает криком,
И Хозяин из пещеры мчит в смятении великом.
Но попробуй тронь Хозяйку - сам же спятишь от испуга,
Ибо всякая Супруга злее всякого Супруга!

Не лёгкий Хлеб, не лёгкое питьё,
Не словеса, что в воздухе повисли, -
Пинки судьбы и Ужасы её
Нас побуждают к действию и Мысли!

Коль удалось Мне вам помочь
И позабавить вас -
То пусть теперь коснется ночь
Моих усталых глаз.
Но Если б снова в тишине
Пред вами я возник -
То вопрошайте обо мне
Лишь у моих же книг.

Признаемся по-деловому, честно и наперед:
Мы получили Урок, а впрок ли нам он пойдет?

Гордость - удел всех городов,
Каждый Город безмерно горд:
Здесь - гора и зелень садов,
Там - судами забитый порт.

Для восхищенья, для труда,
Для взора - Мир не обозрим,
Мне в нем судьбой была беда,
Но Силы Нет расстаться с ним.

Бывает друг, сказал Соломон,
Который Больше, чем брат.
Но Прежде, чем встретится в Жизни он,
Ты ошибёшься стократ.
Девяносто девять в твоей душе
Узрят лишь собственный грех.
И только сотый Рядом с тобой
Встанет - Один против всех.
Ни обольщением, ни мольбой
Друга не приобрести;
Девяносто девять пойдут за тобой,
Покуда им по пути,
Пока им светит Слава твоя,
Твоя Удача влечёт.
И только сотый Тебя спасти
Бросится в водоворот.
И будут для друга настежь всегда
Твой Кошелёк и дом,
И можно ему сказать без стыда,
О чём говорят с трудом.
Девяносто девять станут темнить,
Гадая о барыше.
И только сотый скажет, как есть,
Что у него на душе.

Болван в фланелевом костюме.
A flannelled fool.

Серебро - для девушек, Золото - для дам,
Медь исправно служит искусным мастерам.
« Нет, Господи, - сказал барон, холл оглядев пустой,
Холодному железу подвластен Род людской!»
<...>
Слёзы - для трусливого, просьбы - для глупца,
Петля - для шеи, гнущейся под тяжестью венца...
Мне не остается Надежды никакой:
Холодному железу подвластен род людской!
<...>
Раны - для отчаянного, Битва - для бойца,
Бальзам - для тех, кому Ложь и Грех в Кровь истерзали сердца,
«Прощаю тебе измену, с почетом отправлю домой
Во Имя Железа, Которому подвластен род людской!»
Корона - тому, Кто её схватил, держава - тому, кто смел,
Трон - для того, кто сел на него и удержаться сумел?
«О, нет, - барон промолвил, - склоняясь в часовне пустой -
Воистину железу подвластен род людской:
Железу с Голгофы подвластен род людской!»

«…ибо Прежде Евы была Лилит»
Никогда не любил ты тех глаз голубых,
Так Зачем же ты лжёшь о Любви к ним?
Ведь сам ты бежал от верности их,
Чтоб Навсегда отвыкнуть!
Никогда её Голоса ты не любил,
Что ж ты вздрагиваешь от него?
Ты весь её Мир изгнал, отделил,
Чтоб не знать о ней ничего.
Никогда не любил ты волос её шёлк,
Задыхался и рвался прочь,
Их завеса - чтоб ты от тревог ушёл -
Создавала беспечную Ночь!
- Да знаю, сам знаю... Сердце разбить -
Тут Мне не нужно совета.
- Так что же ты хочешь? -
А разбередить Старую рану эту!

Развлекался я всюду, где можно,
Уж навидался всего.
Баб перепробовал кучу,
Но четверо были - во!
Сперва - вдова-полукровка.
Туземка из Прома - потом,
А после - жена джемадара
И девчонка в Мируте родном.
Теперь с меня хватит женщин;
Я-то знаю, с чем их жуют:
Не попробовав, не раскусишь,
А попробуешь - проведут.
Часто думаешь: Чёрт ли поймет их!
Часто чувствуешь: понял, небось!
Но Если прошел ты и чёрных и жёлтых,
То белых видишь насквозь.
<...>
Да, уж я-то побаловал славно
И вот чего стало со мной.
Чем Больше баб перепробуешь,
Тем меньше ты льнешь к одной.
Так я и сгубил свою душу:
Что теперь жалеть да вздыхать?
Жизнь моя - вам Урок (хоть он, Чай, и не впрок):
Научитесь баб понимать!
У Жены полковника что на уме?
Чёрт знает, ни то, ни сё!
А спросите бабу сержанта -
Она вам выложит всё.
Но, как ни крути, коль доходит до нас,
Мужики-то каждой нужны:
Хоть полковничья Леди, хоть Джуди О'Трэди -
Под юбками Все равны.

Если Двое грешат - Кто в чём виноват, за то и ответит он!

Жил-был дурень. Вот и молился он
(Точно как я или ты!)
Кучке тряпок, в которую был влюблен,
Хоть пустышкой был его сказочный сон,
Но Прекрасной Дамой называл её он
(Точно как я или ты).
<...>
Дурней влюблённых на свете не счесть
(Таких же, как я или ты),
Загубил он Юность, и Гордость и честь
(А что у дурней таких ещё есть?)
Ибо дурень - на то он дурень и есть...
(Точно как я и ты).
Дурню Трудно ли Всё, что имел, потерять,
Растранжирить за годом год,
Ради той, Кто Любви не хочет и знать,
А теперь-то мы знаем - не может знать
И Никогда не поймёт.