Книга: Война и мир. Страница 8

Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этою любовью и так же восприимчива ко всем радостям Жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним на нее начали находить минуты грусти, против которой Она не могла бороться. Ей жалко Было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала Все это Время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной Любить и быть любимой.

В середине Фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают Слезы, Возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что-то Новое и счастливое. Он был счастлив, и ему Вместе с тем Было Грустно. Ему решительно не о чем было плакать, но он готов был плакать? О чем? О прежней Любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?.. О своих надеждах на Будущее? Да и Нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противоположность между чем-то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем-то узким и телесным, чем был он сам и даже была Она. Эта противоположность томила и радовала его во Время ее пения.

Никакая Истина одинаково не представляется двум людям.

Источник блаженства не вне, а внутри нас...

Ежели бы его не Было, - сказал он Тихо, - мы бы с вами не говорили о нем, государь мои. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? - вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. - Кто его выдумал, ежели его Нет? Почему явилось в тебе предположение, что Есть такое непонятное Существо? Почему ты и весь Мир предположили Существование такого непостижимого Существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?.. - Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
- Он есть, но понять его Трудно, - заговорил опять масон, глядя не на Лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего Волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы Книги. - Ежели бы это был Человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого Человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу Все всемогущество, всю Вечность, всю благость его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает Глаза, чтобы не видать, не понимать его, и не увидать, и не понять всю свою Мерзость и Порочность? - Он помолчал. - Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести Эти кощунственные Слова, - сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, - а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы Говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать его трудно. Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на Бесконечность далеки от Достижения нашей Цели; но в непонимании его мы видим только нашу Слабость и его Величие...

Знать мы можем только то, что Ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости.

Ответ этот был: «Умрешь - Все кончится. Умрешь, и все узнаешь - или перестанешь спрашивать». Но и умереть Было страшно.

Что ж Было? - спрашивал он сам себя. - Я убил любовника, да, убил любовника своей Жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? - Оттого, что ты женился на ней, - отвечал внутренний Голос.

Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои Глаза на Наполеона, молчал... Ему так ничтожны казались в эту минуту Все Интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам Герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, - что он не мог отвечать ему.
Да и все казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем Мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, Страдание и близкое Ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности Жизни, которой Никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, Смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.

Он знал, что это был Наполеон - его Герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему Было совершенно Все равно в эту минуту, Кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил о нем; он рад был только тому, что остановились над ним Люди, и желал только, чтоб Эти люди помогли ему и возвратили бы его к Жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои Силы, чтобы пошевелиться и произвести какой-нибудь Звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, Слабый, болезненный стон.

Над ним не Было Ничего уже, кроме неба, - высокого неба, не ясного, но Все-таки неизмеримо высокого, с Тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, - подумал князь Андрей, - не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у Друга банник француз и артиллерист, - совсем не так ползут Облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал Прежде этого высокого неба? И как я счастлив, что узнал его наконец. Да! все Пустое, все Обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего Нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И Слава Богу!..

Ну, а Потом... - отвечает сам себе князь Андрей, - я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать; но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я Никогда никому не скажу этого, но, Боже Мой! Что же Мне Делать, ежели я Ничего не люблю, как только славу, Любовь людскую. Смерть, Раны, Потеря семьи, Ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне Многие Люди - Отец, Сестра, жена, - самые дорогие мне люди, - но, как ни страшно и ни неестественно это кажется, я всех их отдам Сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей.

Легче верблюду пройти в игольное ухо, чем богатому войти в Царствие Божие, - Эти Слова страшно справедливы!

Эгоизм, Тщеславие, тупоумие, Ничтожество во всем - вот Женщины, когда они показываются так, как они Есть.