Европа [Тема] Страница 7

Складывается Впечатление, что через каждые четверть века Америка обязательно участвует в какой-нибудь войне в Европе, чтобы иметь Возможность беспрепятственно и по дешёвке поживиться здесь всем, чем придётся, например, достижениями культуры.

Америка выросла на том, что привозили из Европы, и к тому же Американцы одержимы страстью к деньгам; вот они и стараются завладеть здесь результатами научных исследований и творчества, не заплатив за это ни цента. У них Есть всего Один приличный оперный Театр на всю страну - Метрополитен-опера, да и тот стоит закрытым, а их руководители еще имеют Наглость заявлять, что мы (и в нашем лице - европейская Культура) им угрожаем! Они тащат свой Народ к дикости! Между тем нам приходится Жить Вместе с ними в этом безумном мире!

Между Россией и Западом не может быть союза ни ради интересов, ни ради принципов, мы, Русские, должны неизменно помнить, что Принципы, на которых стоят Россия и Европа, столь противоположны, столь взаимно отрицают друг Друга, что Жизнь одной возможна только ценой смерти другой. Следовательно, Единственная естественная Политика России по отношению к западным державам, это не Союз с той или иной из этих держав, а разъединение, Разделение их. Ибо они только когда разъединены между собой, перестают быть нам враждебными - по бессилию.

В России Никогда не Было науки, потому что были Эти две падлы - Кирилл и Мефодий, которые не хотели нам зла, но оградили нас от всего латинского развития, от Возможности быть Вместе с Европой.

Появленье второго тома в том виде, в каком он был, произвело бы скорее Вред, нежели пользу. <...> Вывести несколько прекрасных характеров, обнаруживающих высокое Благородство нашей породы, ни к чему не поведёт. Оно возбудит только одну пустую Гордость и Хвастовство. Многие у нас уже и теперь, особенно между молодежью, стали хвастаться не в меру русскими доблестями и думают вовсе не о том, чтобы их углубить и воспитать в себе, но чтобы выставить их Напоказ и сказать Европе: «Смотрите, Немцы: мы Лучше вас!» Это хвастовство - губитель всего. Оно раздражает других и наносит вред самому хвастуну. Наилучшее Дело можно превратить в Грязь, Если только им похвалишься и похвастаешь. А у нас, ещё не сделавши Дела, им хвастаются! Хвастаются будущим! Нет, по Мне, уже лучше временное Уныние и Тоска от самого себя, чем Самонадеянность в себе. В первом случае Человек, по крайней мере, увидит свою презренность, подлое Ничтожество своё и вспомнит невольно о Боге, возносящем и выводящем Всё из глубины ничтожества; в последнем же случае он убежит от самого себя прямо в Руки к чёрту, отцу самонадеянности <...>. Нет, бывает Время, когда нельзя иначе устремить Общество или даже всё поколенье к прекрасному, Пока не покажешь всю глубину его настоящей мерзости; бывает время, что даже вовсе не следует Говорить о высоком и прекрасном, не показавши тут же Ясно, как День, путей и дорог к нему для всякого.

Европейская Цивилизация погибнет от сострадательности. Как Греция - от софистов и Рим - от «паразитов» (прихлебатели за столом оптиматов). Механизм гибели европейской цивилизации будет заключаться в параличе против всякого зла, всякого негодяйства, всякого злодеяния: и в конце времен Злодеи разорвут Мир. Заметьте, что уже теперь теснится, осмеивается, пренебрежительно оскорбляется Всё доброе, простое, спокойное, попросту добродетельное. <...> Так что, собственно (погибнет), не от сострадательности, а от лжесострадательности... В каком-то изломе этого... Цивилизации гибнут от Извращения основных добродетелей, стержневых, «на роду написанных», на которых «всё тесто взошло»... В Греции это был ум, в Риме - volo, «господствую», и у христиан - Любовь. « Гуманность» (общества и литературы) и Есть ледяная любовь...

-  Твоего сообщника мы тоже поймаем,  - пригрозил полицейский. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.
-  Ага. Скажите, пан Кшиштоф, а Если бы я был не из России - вы бы меня так же азартно ловили?
-   Конечно,  - возмутился Кшиштоф.  - Это моя функция! Хотя, конечно, русских я не люблю.
-  За что?
-  А за Все, что Было!
- Странно, конечно,  - сказал я.  - У всей Европы друг с другом постоянно все было, только Пыль летела. А не любят только нас...

Поразительно, что благородная, великодушная и впечатлительная Европа заразилась таким скудным идеалом. Заразилась провалом всех идеалов и постановкой на месте их денежного мешка: ей, в сущности, не нужного. Что значит Воображение. « Теория экономического матерьялизма»... « Все явления Истории объясняются экономическими состояниями, экономическими явлениями, экономическими процессами». Это не нужно опровергать, это нужно лечить. « Человек не имеет головы. Я у него её не вижу. Я всегда смотрю на Ноги и вижу только ноги». Это Рассуждение сапожника, казавшееся правдоподобным Писареву, теперь преподается «как Наука» в университете.
<...>
Социализм, однако, продолжает стоять, паче чаяния он не слышит, не видит, потому что он деревянный, в сущности, мёртвый. Мертвецы не умирают, а их выносят. И социализм не будет Никогда «повреждён», но пройдет весь и сразу, как только европейское Человечество вернётся к нормальной европейской жизни.
С песней и сказкой.
С бедностью и трудом.
С молитвой, подвигом. И не помышляя быть богатым.

Если Европа не изменится достаточно быстро, дальнейшая История будет писаться уже без нас.

А что касается Европы, вы говорите: они не очень отмечают Победу... А чего им отмечать-то? Это История их позора! Половина Европы воевала против нас и получила «по сусалам» по полной программе так, что до сих пор очухаться не могут, а Другая половина «слилась» под Гитлера за три часа. Это история их позора, поэтому и вспоминать нечего!

Европа заканчивается Там, где заканчивается западное Христианство и начинаются Ислам и Православие.

- Вы будете проживать в восточной Европе.
- Это в Европе?
- Там почти как в Париже... 50 лет Назад.
<...>
- Восточная Европа? Ты что, спятила?!
- Мама, это же Европа, почти как Париж 50 лет назад.
- 50 лет назад в Париже были нацисты.

- Прекратите немедленно этот ваш бытовой Тоталитаризм! Валентина Валентиновна, вот из-за таких нас в Европу не берут...
- Придется взять Европу к себе.

А вечером, попивая с Нарышкиным слабенькое винцо возле камина, ученый слушал этого старого Человека, сокрушавшегося о бедах отечества.
-  Я ведь долго жил в Европе,  - говорил он,  - и много живу в России. Для Европы Она всегда останется сфинксом, и Все будут удивляться нашему могуществу и нашим бедам. Но для меня, для русского, останется трагической загадкой: как мы ещё не погибли окончательно под руинами собственных ошибок?