Автор цитат: Иван Алексеевич Бунин. Страница 4

Снова Сон, пленительный и сладкий,
Снится Мне и радостью пьянит, -
Милый взор зовет меня украдкой,
Ласковой улыбкою манит.
Знаю я, - опять меня обманет
Этот сон при первом блеске дня,
Но Пока печальный День настанет,
Улыбнись мне - обмани меня!

Березы желтою резьбой
Блестят в лазури голубой.

... Одна из самых отличительных Черт революций - бешеная Жажда Игры, лицедейства, позы, балагана. В человеке просыпается Обезьяна.

Уже давно во всем идет неуклонное Падение. Как злобно, неохотно отворял нам Дверь швейцар! Поголовно у всех лютое Отвращение ко всякому труду.

Толстой сказал про себя Однажды: - Вся Беда в том, что у меня Воображение немного живее, чем у других… Есть и у меня эта беда.

«Хожу без работы, пошел в Совет депутатов просить места - мест, говорят, нету, а вот тебе два ордера на Право обыска, можешь отлично поживиться. Я их послал куда подале, я честный Человек…»

«Еще не настало Время разбираться в русской революции беспристрастно, объективно…» Это Слышишь теперь поминутно. Беспристрастно! Но настоящей беспристрастности Все равно Никогда не будет. А Главное: наша «пристрастность» будет ведь очень и очень Дорога для будущего историка. Разве важна « Страсть» только «революционного народа»? А мы-то что ж, не Люди, что ли?

Теперь это лёгкое Дыхание снова рассеялось в мире, в этом облачном небе, в этом холодном весеннем ветре.

Проснувшись, как-то особенно Ясно, трезво и с ужасом понял, что я погибаю от этой Жизни и физически, и душевно. И записываю я, в сущности, Чёрт знает что, что попало, как сумасшедший... Да, впрочем, не Всё ли равно?

Как дико, страшно Всё будничное, обычное, когда Сердце поражено, - да, поражено, он теперь понимал это, - этим страшным "солнечным ударом", слишком большой любовью, слишком большим счастьем!

Он отодвинул от себя ботвинью, спросил чёрного Кофе и стал курить и напряжённо Думать: что же теперь Делать ему, как избавиться от этой внезапной, неожиданной Любви? Но избавиться - он это чувствовал слишком живо - Было невозможно.

И Город этот показался ему каким-то особенным, заповедным городом, и Мысль о том, что Она так и будет Жить в нём своей одинокой жизнью, часто, может быть, вспоминая его, вспоминая их случайную, такую мимолётную встречу, а он уже Никогда не увидит её, мысль эта изумила и поразила его. Нет, этого не может быть! Это Было бы слишком дико, неестественно, неправдоподобно! - И он почувствовал такую Боль и такую Ненужность всей своей дальнейшей Жизни без неё, что его охватил Ужас, Отчаяние.

Она, эта Боль, была так сильна, так нестерпима, что, не думая, что он делает, не осознавая, что из всего этого выйдет, страстно желая только одного - хоть на минуту избавиться от неё и не попасть в этот ужасный Мир, где он провёл весь День и где он только что в самом ужасном и отвратном из всех зелёных снов, он нашарил и отодвинул ящик ночного столика, поймал тяжёлый и холодный ком револьвера и, глубоко и радостно вздохнув, раскрыл Рот и с силой, с наслаждением выстрелил.

А чёрное Небо чертят огнистыми полосками падающие Звёзды. Долго глядишь в его тёмно-синюю глубину, переполненную созвездиями, Пока не поплывёт Земля под ногами. Тогда встрепенёшься и, пряча Руки в рукава, быстро побежишь по аллее к дому... Как Холодно, росисто и как Хорошо Жить на свете!