Книга: Песни Мальдорора. Страница 3

И смотрит на луну, самозабвенно расточающую Свет и заливающую Грудь его лучами, в которых с несказанной грацией трепещут, как планеты, серебристые пылинки. И Ждет, чтобы Рассвет, преобразив весь Мир, принес хотя бы Видимость покоя в его измученную душу.

К чему Слова двум любящим сердцам? В них Нет Нужды. Их заменяет Взгляд.

Привет тебе, о древний Океан! О древний Океан, ты Символ постоянства, ты испокон веков тождествен сам себе. Твоя Суть неизменна, и Если Шторм бушует где-то на твоих просторах, то в других широтах гладь невозмутима. Ты не то что Человек, который остановится поглазеть, как два бульдога рвут друг Друга в клочья, но не оглянется на похоронную процессию; утром он весел и приветлив, вечером - не в духе, нынче смеется, Завтра плачет. Привет тебе, о древний Океан!

Однако Человек во Все Времена мнил и мнит себя совершенством. Подозреваю, что одно лишь Самолюбие заставляет его твердить об этом, в глубине Души он сам не верит в этот Вздор и знает, как он уродлив, иначе Почему с таким презрением смотрит он на себе подобных?

Воображение его презрело человеческие мерки. Неукротимый, словно Буря, проносится он над погибельными безднами своей Души. И в целом мире, кроме самого себя, ему бояться некого! Он вступает в титаническую схватку с человеком и с самим Творцом и одолевает их...

Ты, верно, ждешь, читатель, чтоб я на первых же страницах попотчевал Тебя изрядной порцией ненависти? - будь спокоен, ты ее получишь, ты в полной мере усладишь свое обоняние кровавыми ее испарениями, разлитыми в бархатном мраке; твои благородные тонкие ноздри затрепещут от вожделения, и ты опрокинешься навзничь, как алчная Акула, едва ли сознавая сам всю знаменательность своих деяний и этого вдруг пробудившегося в тебе голодного естества. Обещаю, две жадные дырки на гнусной твоей роже, уродина, будут удовлетворены сполна, Если только ты не поленишься три тысячи раз подряд вдохнуть зловоние нечистой совести Всевышнего! На свете Нет Ничего, столь благоуханного, так что твой нос-гурман, вкусив сей Аромат, замрет в немом экстазе, как Ангелы на благодатных небесах.

Я насмотрелся на людей, и Все они, все до единого, тщедушны и жалки, все только и делают, что вытворяют одну Нелепость за другой да старательно развращают и отупляют себе подобных. И говорят, что все это - ради славы. Глядя на эту комедию, я хотел рассмеяться, как смеются Другие, но, несмотря на все Старания, не смог - получалась лишь вымученная гримаса. Тогда я взял острый Нож и надрезал себе уголки рта с обеих сторон. Я Было думал, что достиг желаемого. И, подойдя к зеркалу, смотрел на изуродованный моею же рукой Рот. Но Нет! Кровь так хлестала из ран, что поначалу было вообще Ничего не разглядеть. Когда же я вгляделся хорошенько, то понял, что моя Улыбка вовсе не похожа на человеческую, иначе говоря, засмеяться Мне так и не удалось.
Я насмотрелся на людей, мерзких уродов с жуткими запавшими глазами, они бесчувственнее скал, тверже стали, злобнее акулы, наглее юнца, неистовей безумного Убийцы, коварнее предателя, притворней лицедея, упорнее священника; нет Никого на свете, Кто был бы столь же скрытен и холоден, как Эти Существа, им Нипочем ни обличенья моралистов, ни справедливый Гнев небес! Я насмотрелся на таких, что грозят небу дюжим кулаком, - так угрожает собственной матери испорченный Ребенок - верно, Злой Дух подстрекает их, жгучий Стыд превратился в Ненависть, которою горит их взор, они угрюмо молчат, не смея выговорить вслух затаенных своих святотатственных мыслей, полных яда и черной злобы, а милосердный Бог глядит на них и сокрушается. Насмотрелся я и на таких, которые с рождения до смерти, каждый День и Час, изощряются в страшных проклятиях всему живому, себе самим и своему Создателю, которые растлевают женщин и детей, бесстыдно оскверняя обитель целомудрия. Пусть вознегодует Океан и поглотит разом все Корабли, пусть смерчи и землетрясенья снесут дома, пусть нагрянут мор, глад, Чума и истребят целые семьи, невзирая на мольбы несчастных жертв. Люди этого и не заметят. Я насмотрелся на людей, но чтобы кто-нибудь из них краснел или бледнел, стыдясь своих деяний на земле, - такое доводилось Видеть очень редко. О вы, бури и ураганы, ты, блеклый небосвод, - не пойму, в чем твоя хваленая Красота! - ты, переменчивое Море - подобие моей Души, - о вы, таинственные земные недра, вы, небесные Духи, о ты, необъятная Вселенная, и ты, Боже, щедрый Творец ее, к тебе взываю: покажи мне хоть одного праведного Человека!.. Но только Прежде приумножь мои Силы не то я могу не выдержать и умереть, узрев такое диво, - случается, еще и не от такого умирают.

Дай Бог, чтобы читатель, в ком Эти песни разбудят Дерзость, в чьей груди хоть на Миг вспыхнет бушующее в них Пламя зла, - дай бог, чтоб он не заблудился в погибельной трясине мрачных, сочащихся ядом страниц, чтобы смог он найти неторную, извилистую тропу сквозь дебри; ибо Чтение сей Книги требует постоянного напряжения ума, вооруженного суровой логикой вкупе с трезвым сомнением, иначе смертельная Отрава пропитает душу, как Вода пропитывает Сахар. Не Каждому такое доступно, лишь избранным дано вкусить сей горький плод и не погибнуть. А потому, о слабая Душа, остановись и не пытайся проникнуть дальше, в глубь неизведанных земель; не Вперед, а вспять направь свои стопы.

Теперь скажу несколько слов о том, как добр и счастлив был Мальдорор в первые, безоблачные Годы своей Жизни, - вот Эти Слова уже и сказаны.

Все на земле - лишь дебри заблуждений да нравоучительного пустословья, иное Дело ты, точнейшая Математика: твои строгие вычисления, твои незыблемые Законы ослепляют взор ярчайшим светом божественной гармонии, которой отмечен весь Порядок мирозданья. В тебе - квинтэссенция этой гармонии; квадрат, столь чтимый Пифагором, Есть совершенный Образец ее. Извлекая из вселенского хаоса твои хрустальные теоремы и алмазные формулы, Всевышний явил всю свою мощь. Множество гениальных умов с древнейших времен и до наших дней благоговейно вглядывались в твои начертанные на огненных скрижалях, исполненные тайного значенья и дышащие самостийной жизнью фигуры и Знаки; для грубой толпы они непонятны, посвященный же читает в них вечносущие аксиомы и заповедные символы, те, что существовали до начала мира и пребудут неизменными после его конца. И тогда словно Пропасть разверзается под ногами прозревшего, он Ясно видит: лишь в математике Величие и Истина, тогда как в человеке - Одна напыщенность и Ложь.

Он силится приноровиться к веку, в который забросила его Судьба, но это напрасный Труд: здесь Все ему чуждо, и он всем чужд, а вырваться из времени не дано. Постылый Плен! Злосчастный жребий.

Тупоголовый Род кретинов! Ты Мне за Все, за все ответишь! Ты пожалеешь! Попомни мое Слово… Пинать, дразнить, язвить Тебя, о Человек, тебя, хищная тварь, тебя и твоего Творца, за то что породил такую скверну, - лишь в этом Суть моей поэзии. Все будущие Книги, все до последней, множество томов, я посвящу сей единственной Цели и останусь верен ей, Пока дышу!

- О чем ты думаешь, малыш?
- О небе.
- Вот еще. Нужно Думать о земле, а не о небе. Или ты, совсем Младенец, уже устал от Жизни?
- Нет, но ведь Небо Лучше земли, так Все говорят.
- Только не я! Один и тот же Бог сотворил и землю, и небо, а значит, Там ты найдешь те же изъяны, что и здесь.

О древний Океан, твоя Вода горька. Точь-в-точь как желчь, которую так щедро изливают критики на Все подряд: будь то Искусство иль Наука. Гения обзовут сумасшедшим, красавца - горбуном. Должно быть, Люди очень остро ощущают свое Несовершенство, коли так строго судят! Привет тебе, о древний Океан!