Город, в котором я родился, нес в себе
Дух волшебства. Гротескные
Персонажи могли существовать только в настроении моего городка с множеством устремленных в
Небо готических шпилей старинных кирх, аккуратных мощеных улочек и площадей, где по ночам собирались и плакали
Призраки ведьм, колдунов, еретиков-ученых, алхимиков разных мастей, которых во
Времена инквизиции предавали огню «к вящей славе Божьей». Их
Плач был обращен в
Прошлое, а носился над сегодняшним городом воющими балтийскими муссонными ветрами. Прошлое слышалось в ночных шорохах, которые могли распознать лишь
Дети. Временами старые кирхи, построенные не на фундаменте из камня, а только на горячей пламенной вере, взлетали к небесам, к которым были устремлены, и тогда в городе слышались стоны грешников, которых не обняло безземельное Небо.
Старая
Черная Река П. дважды в
Год «вспухала» и отравляла миазмами горожан.
Кто был мудрее, тот знал, что на
Рождество и Пасху со дна пытаются встать истлевшие тела брошенных туда когда-то злодеев и разбойников, и выйти
Раньше времени на
Суд Страха. И ведьм, которых проверяли не огнем костров, а бросанием их в воду.
Если молоденькая рыжая красавица с зелеными глазами, на которую донес толстый бюргер-сосед, не тонула, значит,
Она объявлялась ведьмой, и ее сжигали на костре. Если тонула, тогда
Церковь признавала за собой ошибку и молилась за душу праведницы, безвинно пострадавшей ради Христа и получившей на Небе венец святой мученицы. Бюргер-доносчик оставался не узнанным, потому что в инквизиторский ящичек для писем - «уста правды» - разрешалось бросать анонимки. Не узнанными оставались и
Причины, по которым донес: молоденькая гордая красавица отказала ему в любовных утехах - она,
Женщина с явными признаками
Ведьмы; слишком независимая, слишком
Красивая, с волосами
Цвета золотистой моркови и глазами, похожими на сверкающий малахит. Город был старинным для новых сказок, однако напитывал фантазии детей новыми волшебными историями.
