Книга: Осенний полёт таксы

Сколько угодно можно записывать собственный нравственный Опыт, можно даже преподавать его в школе, но для каждого юного Существа Эти Слова будут пусты до тех пор, Пока не наполнятся его собственной болью, стыдом и печалью.

Люди в поиске похожи на уличных собак с мягкими ушами и глупыми умильными глазами. Смотрит на каждого снизу вверх, молча спрашивает: "Ты? Ты Мой новый Хозяин? У Тебя моя косточка, Место и поводок? Нет? Тогда почеши Мне здесь и здесь"

К середине Жизни в каждом из нас накапливается Необходимость в утешении. Как бы ни была добра Судьба, Усталость и потери неизбежно оставляют сырую туманную взвесь, которая со временем поднимается до горла, наказывая нас сердечной тяжестью и невыводимым кашлем. От этого, наверное, Есть Разное Спасение, но Мне известен Один Способ: нужно как-нибудь добраться до океана.

И я уже давно умею согревать Сердце чужим теплом, не генерируя своего. Это чертовски удобно - подстраиваться под температуру среды, разделять чью-то Страсть, не обжигаясь, и охлаждаться, не вымораживая сердца.

Человеческое - это жаловаться, исходить соплями, быть дурой, быть беспомощной, уязвимой, влюбленной, страдающей, терпеливой, живой. Поддаваться не из лукавства, а от нежности; спрашивать: "Мы еще увидимся в этом году? а когда ты Мне позвонишь? а ты меня любишь? а я Тебя - да"; между свиданиями ждать и плакать, а не заносить следующую встречу в Календарь, чтобы не Забыть; надеяться, а не планировать. Не только в Любви, а в делах тоже: не удерживать Лицо, когда обижают, показывая Огорчение всем на Радость; не мстить через полтора Года, а визжать в ту же минуту; не просчитывать Результат, Если прямо Сейчас Есть кураж и Хочется влезть в проект с головой. Это нормально, это по-человечески.

Это действительно чаще всего происходило весной, хотя случалось и под Осень, в такое Время, когда Всё меняется. Оно всё цветёт или увядает, воды начинают течь или замерзают, а ты вдруг чувствуешь, что становишься шёлком, Тело твоё мнётся и вьётся, разглаживается и льнёт, не понять даже, к чему или к кому. Себе видишься шёлком, а ближним своим - серебром, потому что им начинает казаться, что ты окружена непроницаемой прохладой, твёрдой поблёскивающей корочкой, через которую не процарапаться. И тогда Горе им, ближним, потому что ты вроде бы и не ждёшь, но Кто-то должен прийти и приблизиться, миновать границу, не заметив её, и за это сорвать Все Цветы, собрать плоды и получить все призы, Надо ему или не очень. А Пока его Нет, так легко и одиноко, что гляди того улетишь, Шаг, другой, а Потом думаешь, а Зачем я - ногами? ведь лететь быстрей, Если уж я всего лишь шёлк, всего лишь Шарф. И глупо спрашивать, какие Планы на Лето или «что ты делаешь этой зимой», - кто, я? Нечего рассказать, нечем похвастать, потому что среди ваших земных путешествий и ваших побед нет места для меня, и не имею я никакого Знания ни о себе, ни о будущем, кроме одного, - а у меня скоро будет Любовь.

- Тебе Хорошо?
И он ответил:
- Да. Хорошо... Как слишком много клубники...
Я, понятно, затаила Дыхание, и он пояснил:
- Очень люблю клубнику. До безумия. Ел бы и ел, килограммами. Но вот приносят с рынка ведро. И Она такая лежит, пах Нет, ты её ешь, ешь... А Потом Больше не Надо.
- Больше не можешь?
- Нет, Почему же, могу. Просто дальше будет не так вкусно. И живот потом заболит. Надо передохнуть.
Я была умненькая и Всё поняла. И тем горше стало, потому что Клубника не может перестать быть клубникой. Точнее, может, но уж тогда на совсем. А вот так, что временно перестать быть сладкой и душистой, дать горечи, а потом снова, - нет.

Когда Умная взрослая Женщина говорит и делает какие-то чудовищные пошлости, Есть Вероятность, что Она в отчаянии.