Книга: Волхв. Страница 4

О чем твердил распятый Христос? Почему Ты меня оставил? А тот Человек повторял нечто менее трогательное, менее жалостное, а значит, и менее человечное, но гораздо более значимое. Он обращался ко Мне из пределов чуждого мира. В том, где находился я, Жизнь не имела Цены. Она ценилась слишком высоко и потому была бесценной. В том, где обитал он, лишь Одна вещь обладала сопоставимой ценой. Элефтерия - Свобода. Она была твердыней, сутью - выше рассудка, выше логики, выше культуры, выше Истории. Она не являлась богом, ибо в земном знании Бог не проявлен. Но Бытие непознаваемого божества она подтверждала. Она дарила вам безусловное Право на Отречение. На свободный Выбор. Она - или то, что принимало ее обличье, - осеняла и бесноватого Виммеля, и ничтожных немецких и австрийских вояк. Ею обнимались Все проявления свободы - от самых худших до самых лучших. Свобода бежать с поля боя под Нефшапелью. Свобода бороться с первобытным богом Сейдварре. Свобода потрошить сельских дев и кастрировать мальчиков кусачками. Она отвергала Нравственность, но рождена была скрытой сутью вещей; она все допускала, все дозволяла, кроме одного только - кроме каких бы то ни Было запретов.

Я впал в смертный Грех Адама, в самую старую, в самую чудовищную форму мужского себялюбия: навязал настоящей Алисон Роль той Алисон, какую счел для себя удобной. Не развенчивал даже. Расчеловечивал. Что Она сказала про того погонщика? Он заслуживал по крайней мере двух пачек.

Мы чувствуем, что живем, только потому, что заключенные в Бельзене умерли. Мы чувствуем, что наш Мир существует, только потому, что тысячи таких же миров погибают при вспышке сверхновой. Та Улыбка означает: могло не быть, но Есть.

Здесь, на границе, Листопад. И хоть в округе одни Дикари, а ты - ты за тысячу миль отсюда, две чашки всегда на моём столе.

Вот, значит, как то бывает: двести истасканных, замусоленных слов - и Конец.

Этот серый, упорный, вечно доверчивый Взгляд, взыскующий правды, заставил меня солгать.

Знаешь, никак не соображу: может, ты такая свинья, что снова с тобой связываться - идиотство. Но Забыть Тебя не могу даже с теми, кому ты в подметки не годишься.

Каждый из нас - Остров. Иначе мы давно бы свихнулись. Между островами ходят суда, летают Самолеты, протянуты провода телефонов, мы переговариваемся по Радио - Все что хотите. Но остаемся островами. Которые могут затонуть или рассыпаться в Прах.

- В Жизни каждого из нас наступает Миг поворота. Оказываешься наедине с собой. Не с тем, каким еще станешь. А с тем, каков Есть и пребудешь всегда. Вы слишком молоды, чтобы понять это. Вы еще становитесь. А не пребываете.
- Возможно.
- Не "возможно", а точно.
- А Если проскочишь этот... миг поворота? - Но мне-то казалось, что в моей жизни такой миг уже был: лесное безмолвие, гудок афинского парохода, Черный зев ружейного дула.
- Сольешься с массой. Лишь немногие замечают, что миг настал. И ведут себя соответственно.

Я прошел несколько собеседований. И, коль скоро не собирался проявлять того щенячьего энтузиазма, которого у нас требуют от начинающего чиновника, никуда не был принят.

Или вы оглядываетесь вокруг и приходите в Отчаяние, или приходите в отчаяние и оглядываетесь вокруг. В первом случае вы накладываете Руки на собственное Тело; во втором - на душу.

За пять секунд в Человека не влюбишься, но Предчувствие Любви может заронить в душу и пятисекундная Встреча.

Вот Она, Истина. Не в серпе и молоте. Не в звездах и полосах. Не в распятии. Не в Солнце. Не в золоте. Не в инь и ян. В улыбке.

Алисон всегда оставалась женщиной; в Отличие от многих английских девушек, Она ни разу не изменила своему полу. Она не была красивой, а часто - даже и симпатичной. Но, соединяясь, ее Достоинства (изящная мальчишеская фигурка, безупречный Выбор одежды, грациозная Походка) как бы возводились в степень. Вот она идет по тротуару, останавливается переходит улицу, направляясь к моей машине; Впечатление потрясающее. Но когда она Рядом, на соседнем сиденье, можно разглядеть в ее чертах некую незаконченность, словно у балованного ребенка. А совсем вплотную она просто обескураживала: порой казалась настоящей уродкой, но всего одно Движение, гримаска, Поворот головы, - и уродства как не бывало.