Книга: Счастливая смерть. Страница 3

- Я хочу только одного: быть счастливой, как можно более счастливой.
- А Любовь - не единственное условие для этого.
- Это довольно жалкий Идеал.
- Жалкий или Нет - не Мне Судить, - но во всяком случае вполне здравый.

... Вместе с последним ветерком их овевало по-человечески понятное, но опасное Искушение не быть похожими ни на кого.

Человек ослабляет силу Человека. Мир укрепляет ее.

Стало быть, он наделен тем даром забвения, которым может похвастаться лишь Ребенок, Гений да блаженный.

Мерсо, молча поглядывавший то на Море, то на Небо, чувствовал, что у него хватит сил Любить эту Жизнь, чей лик то окрашен слезами, то озарен солнцем, прозревать ее и в соленой волне и в горячем камне, восхищаться ею, ласкать ее изо всех сил своей Любви и своего отчаянья. В этом была Суть его нищеты и его неповторимого богатства. Он выглядел игроком, проигравшимся в пух и Прах и начинающим новую партию с полным сознанием своих сил и с отчаянной, но трезвой готовностью заглянуть в Лицо судьбе.

Обсасывать свою Жизнь как леденец, придавать ей новую форму, оттачивать ее и, наконец, Любить. К этому и сводилась вся его Страсть. Свою Принадлежность лишь самому себе он должен был отстаивать перед всем миром, отстаивать даже ценой одиночества, которое теперь давалось ему так нелегко. Но он не собирался отступать. Его опорой была Решимость, а наградой - неистовый порыв к Жизни - ждущая где-то Любовь.

Он чувствовал себя свободным и от собственного прошлого и от того, что Было им утрачено. И он принимал это самоутешение, это сжатие душевного пространства, это пылкое, но трезвое и терпеливое Отношение к миру. Ему хотелось, чтобы Жизнь уподобилась куску теплого хлеба, который можно как угодно комкать и мять.

А теперь настал его черед напрячь волю и сделать Шаг к собственному счастью. Но для этого нужно Было Время, а кому не известно, что Обладание временем - это столь же заманчивая, сколь и опасная Власть.

Он Ясно видел многое. Он долго надеялся на женскую Любовь, но оказалось, что это - не его удел. Его Жизнь, со службой в конторе, сонным прозябанием в запущенной комнате, с кабачками и любовницами, была посвящена лишь одному - поискам счастья, которое он, подобно всем остальным, считал, в сущности, недостижимым. Делал Вид, будто ему Хочется счастья, но Никогда не стремился к нему осознанно и целенаправленно. Никогда, вплоть до того самого дня… А начиная с того рокового мига, когда он хладнокровно рассчитанным поступком перевернул всю свою жизнь, Счастье стало казаться возможным. Можно сказать, что он сам в муках породил свое Новое «я». И не ценой ли осознания той унизительной комедии, которую играл до сих пор?

Обычно людям необходимо забиться куда-нибудь подальше ото всех перед тем, как принять Важное Решение и круто переломить свою Жизнь...

Издалека Город выглядел сплошным лесом фабричных труб и соборных шпилей, а вблизи оказался сложенным из кирпича и закопченных камней...

Меж скорбной землей и бесцветным небом высился Образ скудного мира, где ему наконец-то Было суждено обрести самого себя. Здесь, на этой равнине, погруженной в простодушное Отчаяние, чувствуя себя странником, затерянным среди первобытного мира, он мало-помалу воскрешал в себе былую Привязанность к Жизни и, стиснув кулаки, прижавшись лицом к стеклу, пытался наметить Путь к самому себе, а заодно увериться в своих скрытых силах. Ему хотелось распластаться по этой земле, вываляться в грязи, а Потом встать во весь Рост посреди бескрайней равнины, воздев заляпанные грязью Руки к губчатому, томимому испариной небу, - встать живым символом безнадежности и великолепия жизни, утверждая свою Связь с миром, как бы отвратителен и неблагодарен тот ни был.

Для того, чтобы Жить, нужно Время. Как всякое Произведение искусства, Жизнь требует обдумывания.

Слезы хлынули рекой, словно где-то в глубине его Существа прорвалась плотина одиночества и безмолвия, над которой реяла теперь печальная Мелодия освобождения.