Автор цитат: Публий Овидий Назон. Страница 2

Вино располагает к нежностям и разжигает. От выпитого в большом количестве неразбавленного Вина бегут, исчезая, Заботы. Тогда на сцену является Смех, тогда и бедняк собирается с духом, тогда проходят Грусть, заботы и Морщины на лбу, тогда Намерения становятся искренними - что так редко в наш Век.

Как надлежит на огне испытывать золота пробу,
Надо и Верность людей в полосу бед узнавать.
Если Фортуна добра и тебе улыбается ясно,
Все устремляются вслед за колесницей твоей,
Но разразится Гроза - и бегут, узнавать не желая,
Прочь от того, вслед за кем сонмом теснились вчера.
Все это знал я давно по примерам ранее живших,
Ныне же в бедах своих горькую правду постиг.

Пусть что хорошего в ком, то и будет.
Род, и предков, и Все, чего мы не сами достигли,
Собственным не назову.

Праведных боги хранят: почитающий - сам почитаем.

Пусть о пороках твоих знает Одна лишь постель!
Там - Ничего не стыдись, спускай, не стесняясь, сорочку
И прижимайся бедром смело к мужскому бедру.
Там позволяй, чтоб Язык проникал в твои алые губы,
Пусть там находит Любовь тысячи сладких утех,
Пусть там речи Любви и Слова поощренья не молкнут,
Пусть там ложе дрожит от сладострастных забав.
Но лишь оделась, опять принимай добродетельный облик.

Женщину не устеречь против желанья ее.
Женскую душу сберечь никакие не смогут затворы:
Кажется, Все на замке, - а соблазнитель проник!
Меньше грешат, коль можно грешить; дозволенье измены
Тупит само по себе тайной Мечты остроту.
Верь Мне, супруг: перестань Порок поощрять запрещеньем, -
Лучше поборешь его, Если уступишь ему.

Как же тут верить богам?.. Она неверна, изменила,
Но остается собой, с прежним, Все тем же лицом...
Волосы были длинны у нее, не нарушившей клятвы, -
У оскорбившей богов волосы так же длинны...
Ранее кожи ее белоснежной был розов оттенок, -
Так же на белом лице ныне румянец сквозит...
Маленькой ножка была - и теперь безупречна по форме;
Статен был облик и строг - статен он, строг и теперь.
Раньше сверкали Глаза - и ныне сияют как Звезды, -
Часто изменница Мне их обаяньем лгала...
Значит, не сдерживать клятв позволяют бессмертные сами
Женщинам, и Красота, значит, сама - божество?
Помню, глазами клялась и своими она, и моими, -
Горькой слезою теперь плачут мои лишь глаза...

Если жену сторожить ты, дурень, считаешь излишним,
Хоть для меня сторожи, чтобы я жарче пылал!
Вкуса в дозволенном Нет, Запрет возбуждает острее;
Может лишь грубый Любить то, что дозволит другой.
Мы ведь Любовники, нам и Надежды и Страхи желанны,
Пусть Иногда и Отказ подогревает наш пыл.
Что Мне Удача Любви, коль заране Успех обеспечен?
Я не люблю Ничего, что не сулило бы мук.

Подлинно ль женщинам впрок, что они не участвуют в битвах
И со щитом не идут в грубом солдатском строю,
Если себя без войны они собственным ранят оружьем,
Слепо берутся за Меч, с жизнью враждуя своей?
Та, что Пример подала выбрасывать нежный зародыш, -
Лучше погибла б Она в битве с самою собой!
Если бы в древности так матерям поступать полюбилось,
Сгинул бы с этаким злом весь человеческий род!
<...>
Можно ль незрелую гроздь срывать с лозы виноградной?
Можно ль жестокой рукой плод недоспелый сни Мать?
Свалятся сами, созрев. Рожденному дай развиваться.
Стоит чуть-чуть потерпеть, если наградою - жизнь.
Что же утробу язвить каким-то особым оружьем?
Как нерожденных детей ядом смертельным травить?
Все колхидянку винят, обагренную кровью младенцев;
Каждому Итиса жаль: мать погубила его.
Матери-звери они. Но у каждой был горестный повод:
Обе мстили мужьям, Кровь проливая детей.

Мчусь то туда, то сюда, - надвое вечно разъят.
Стоит ли Муки мои без конца умножать, Эрицина?
Женщины мало ль одной Мне для сердечных забот?
Нужно ли звезд прибавлять и так полнозвездному небу
Или деревьям - листвы, морю глубокому - вод?
Лучше, однако, хоть так, чем хиреть без Любви одиноко, -
Я пожелал бы врагу в строгости Жить, без любви.
Я пожелал бы врагу одиноко лежать на постели,
Где не мешает Ничто, где ты свободно простерт.
Нет, пусть Ярость любви прерывает Мой Сон неподвижный!
Лишь бы не быть одному грузом кровати своей...
Пусть истощает мой пыл, запретов не Зная, подруга, -
Если Одна - Хорошо; мало одной - так и две!

Ради защиты вступать Мне Надоело в бои.
Стоит мне вверх поглядеть в беломраморном нашем театре,
В женской толпе ты всегда к ревности Повод найдешь.
Кинет ли взор на меня неповинная Женщина молча,
Ты уж готова прочесть тайные Знаки в лице.
Женщину я похвалю - ты Волосы рвешь мне ногтями;
Стану хулить, говоришь: я заметаю следы...
Ежели свеж я на Вид, так, значит, к тебе равнодушен;
Если не свеж - так зачах, значит, томясь по другой...
Право, уж Хочется мне доподлинно быть виноватым:
Кару нетрудно стерпеть, если ее заслужил,
Ты же винишь меня зря, напраслине всяческой веришь, -
Этим свой собственный Гнев ты же лишаешь Цены.

Жадные Руки судьбы наилучшее часто уносят,
Худшее в мире всегда полностью Жизнь проживет.

Чтоб любоваться собой, Надо о прошлом Забыть!

Стыдно, что Нравы у них выше, чем нравы людей.
Платы не Ждет ни корова с быка, ни с коня кобылица,
И не за плату берет ярку влюбленный баран.
Рада лишь Женщина взять боевую с Мужчины добычу,
За Ночь платят лишь ей, можно ее лишь купить.
Торг ведет достояньем двоих, для обоих желанным,
Вознагражденье ж Она Все забирает себе.
Значит, Любовь, что обоим мила, от обоих исходит,
Может Один продавать, должен другой покупать?
И Почему же Восторг, мужчине и женщине общий,
Стал бы в убыток ему, в обогащение ей?