Книга: На Западном фронте без перемен. Страница 1

Люди постарше крепко связаны с прошлым, у них Есть Почва под ногами, есть Жены, Дети, Профессии и Интересы; Эти Узы уже настолько прочны, что Война не может их разорвать. У нас же, двадцатилетних, есть только наши Родители, да у некоторых - девушка. Это не так уж много, - ведь в нашем возрасте Привязанность к родителям особенно ослабевает, а Девушки еще не стоят на первом плане. А помимо этого, мы почти Ничего не знали: у нас были свои мечтания, кой-какие Увлечения да Школа; Больше мы еще ничего не успели пережить. И от этого ничего не осталось.

Порой мы кладем Карты и смотрим друг на Друга. Тогда кто-нибудь говорит: «Эх, ребята…» или: «А ведь еще немного, и нам всем была бы крышка…» - и мы на минуту умолкаем. Мы отдаемся властному, загнанному внутрь чувству, каждый из нас ощущает его Присутствие, Слова тут не нужны. Как легко могло бы случиться, что сегодня нам уже не пришлось бы сидеть в этих кабинах, - ведь мы, Черт побери, были на волосок от этого. И поэтому Все вокруг воспринимается так остро и заново - алые маки и сытная Еда, Сигареты и летний ветерок.

Фронт представляется Мне зловещим водоворотом. Еще вдалеке от его центра, в спокойных водах уже начинаешь ощущать ту силу, с которой он всасывает Тебя в свою воронку, медленно, неотвратимо, почти полностью парализуя всякое сопротивление.
Зато из земли, из воздуха в нас вливаются Силы, нужные для того, чтобы защищаться, - особенно из земли. Ни для кого на свете Земля не означает так много, как для солдата. В те минуты, когда он приникает к ней, долго и крепко сжимая ее в своих объятиях, когда под огнем Страх смерти заставляет его глубоко зарываться в нее лицом и всем своим телом, Она его единственный друг, его брат, его Мать. Ей, безмолвной надежной заступнице, стоном и криком поверяет он с Вой страх и свою Боль, и она принимает их и снова отпускает его на десять секунд, - десять секунд перебежки, еще десять секунд Жизни, - и опять подхватывает его, чтобы укрыть, порой навсегда.
Земля, земля, земля!..
Земля! У тебя Есть складки, и впадины, и ложбинки, в которые можно залечь с разбега и можно забиться как Крот! Земля! Когда мы корчились в предсмертной тоске, под всплесками несущего Уничтожение огня, под леденящий душу вой взрывов, ты вновь дарила нам Жизнь, вливала ее в нас могучей встречной струей! Смятение обезумевших живых существ, которых чуть Было не разорвало на клочки, передавалось тебе, и мы чувствовали в наших руках твои ответные токи и вцеплялись еще крепче в тебя пальцами, и, безмолвно, боязливо радуясь еще одной пережитой минуте, впивались в тебя губами!

Мысли слабеют и дрожат, им Хочется тепла и Жизни. Им не выдержать без утешения и обмана, они путаются при виде неприкрытого лика отчаяния.

Именно эта Зависимость от случая делает нас такими равнодушными.

Мы стали солдатами по доброй воле, из энтузиазма; но здесь делалось Все, чтобы выбить из нас это Чувство.

У нас не Было твердых планов на Будущее, лишь у очень немногих Мысли о карьере и призвании приняли уже настолько определенную форму, чтобы играть какую-то практическую Роль в их Жизни; зато у нас было множество неясных идеалов, под влиянием которых и Жизнь, и даже Война представлялись нам в идеальном, почти романтическом свете.

Мы еще не успели пустить Корни. Война нас смыла. Для других, тех, Кто постарше, война - это временный перерыв, они могут ее мысленно перескочить. Нас же война подхватила и понесла, и мы не знаем, чем Все это кончится.

Но как прикажете присматривать за человеком, Если он на фронте!

Кстати, как это ни странно, но всяческие беды и несчастья на этом свете очень часто исходят от людей маленького роста; у них гораздо более энергичный и неуживчивый Характер, чем у людей высоких.

Для солдата Желудок и пищеварение составляют особую сферу, которая ему Ближе, чем всем остальным людям. Его словарный Запас на три четверти заимствован из этой сферы, и именно здесь Солдат находит те Краски, с помощью которых он умеет так сочно и самобытно выразить и величайшую Радость и глубочайшее Возмущение.

На войне Было бы не так скверно, Если бы только можно было побольше спать.

В сущности, самыми умными оказались Люди бедные и простые, - они с первого же дня приняли войну как Несчастье, тогда как Все, Кто жил получше, совсем потеряли голову от радости, хотя они-то как раз и могли бы куда скорее разобраться, к чему все это приведет.

За названиями станций встают образы, от которых Все внутри трепещет. Колеса все грохочут и грохочут, я стою у окна и крепко держусь за косяки рамы. Эти названия - пограничные столбы моей юности.