Автор цитат: Елена Котова. Страница 1

В День отъезда, семнадцатого августа девяноста восьмого Года утром Лена узнала, что в России дефолт. Страна - банкрот, отказалась платить по суверенным долгам. Правительство так долго не могло ни на что решиться, тянуло до последнего, что теперь, похоже, за дефолтом последует и девальвация. В казне Нет денег, государственные облигации превратились в Мусор, в банках обнулились Активы, вложенные в них. Выход Один - еще раз помножить на Ноль сбережения и зарплаты людей, обесценив Рубль, и таким образом латать дыры в бюджете.

Вдруг ощутила инстинктом самки, теряющей детеныша, что ей Надо Думать не о том, как Вернуть сына на правильный Путь, а только о том, как его не потерять.

В голове скакали Мысли: «Увезти в Москву. Прямо Сейчас. Отдать в армию. Конечно, договориться, чтобы служил в Подмосковье, чтобы били, но не до смерти. Чтобы понял, что такое Жизнь…»

Мы оставили сына с жизнью, вывернутой наизнанку, и летим в страну, вывернутую наизнанку. Но у нас Есть девять часов недосягаемости. Тут нас не достанут, и Ничего не случится, мы летим. Давай наслаждаться этим. Пить Шампанское и радоваться…

Премьером стал Примаков, Человек вполне понятный: мидак, гэбэшник, профи-интриган. В экономике Ничего не понимает, Демократия для него - просто Слово, которое принято употреблять для обозначения… Уж точно не для обозначения разумного устройства общества. Может, вражеской идеологии?

Страна доказывала свою Несовместимость с демократией и с разумным устройством, регионы рвали ее на куски, а Ельцин стал трагикомичен.

Не нравилось ему и Знакомство с настоящим безденежьем, не нравилось питаться спагетти и замороженной курицей, покупать в День по два банана. Не нравилось Думать о том, что будет, когда купленные мамой шмотки износятся. Не нравилась, что и сама новая Жизнь, в которую он с таким трудом вырвался, оказалась скучной и убогой.

Тем временем Россия погружалась в депрессию, Люди, обнищавшие в очередной раз, - тоже. Казалось, Тоска разлита в воздухе, темном, нечистом и гнетущем. Безрадостная, тяжкая Осень девяносто восьмого Года. Теперь уже Мир Лены, принцессы четвертого Поколения, раскололся на «до» и «после», но Она еще не поняла, что 330 так Было и будет всегда.

Она боролась, но понимала, что когда не растешь Вместе с коллективом, а приходишь в него на высокую позицию, спетый Коллектив сделает Все, чтобы выжить чужака. Даже Если его привел отец-основатель. Точнее, в особенности если привел именно он.

Удивительно, но в обычно бесснежном Вашингтоне шел настоящий новогодний Снег. Он шел День за днем, еле заметно, Снежинки - редкие, но крупные - медленно опускались на землю в полном безветрии. Улицы были черными и мокрыми от мгновенно таявшей под колесами машин снежной пыльцы, но газоны и крыши домов покрылись убедительным пушистым покровом, казалось, звенящим тишиной.

Варя отдавала себе Отчет, что Жажда свободы превращается в Одержимость, уводит за Грань разумного - по меркам нормальных людей. Но в пределах разумного решений не Было, а свободе не было альтернативы. Никто за пределами ее внутреннего мира не подскажет Решения.

Это для Друзей, близких и даже читателей Варя - неглупая, может, даже Умная Женщина, по праву уверенная в себе. Принимает гостей, изредка ходит на Тусовки, Пишет Все Лучше. При этом держит и держит Удары судьбы. А для тех, в Британии, Она - олицетворение коррумпированной России.

Как Она себе Все представляет? Сидит в тюрьме, он ездит к ней на свидания, носит передачи, а весь Мир перемывает им Кости? Это почище Кафки... Ни о ком, кроме себя, не думает.

Рольф не вынесет ее процесса в Лондоне, не сможет пережить, Если Она окажется в тюрьме. В Реальность тюрьмы в России можно Было не верить, Россия Далеко. А английскую тюрьму ему придется как-то встраивать в собственную Жизнь. Это уже не «вальенки, вальенки...» - чужие Слова чужой зазубренной песни.