Книга: КГБ шутит ...: афоризмы от начальника советской разведки и его сына. Страница 5

Те, Кто знает свое Прошлое, увереннее чувствуют себя в настоящем, черпают Вдохновение у тех, кто был Раньше их, кто прошел Многие Испытания, выжил и дал им Жизнь.

Так и оказался Генерал на острове, населенном небольшим числом родственников и бесчисленным множеством, сонмом теней, Никогда его не покидавших. Тени жили, разговаривали, смеялись, плакали, жаловались, докладывали, просили совета, получали указания, появлялись в памяти неожиданно и так же внезапно исчезали, чтобы появиться когда-то вновь. Тени никогда не умирали. Вернее, они жили до тех пор, Пока был жив Генерал, и не имело значения, что Там, за пределами острова, они уже не существовали.
Мир теней удивительным образом становился Все объемнее, ярче, многообразнее, и Старик с удовольствием погружался в него. Злоба и Зависть там не жалили, а Радость по-прежнему заставляла чаще биться Сердце, своя и чужая Глупость не казалась столь обидной, Неудачи печалили, но не повергали в уныние.
К правде, к тому, что Было, примешивалось то, что могло или должно было бы быть, связывались порванные нити, развивалось оборвавшееся Действие, уходили от недоброй судьбы Люди. В конечном же счете все возвращалось к одному и тому же: к острову в океане темноты, где мокли невидимые голые березы, стучали по крыше ледяные крупинки, горела над столом лампа в платочке горошком.

Старая Работа, где Успех зависел от многих случайностей, располагала к легкому, несерьезному суеверию - пристрастию или отвращению к определенным цифрам или дням недели, привязанности к какой-нибудь потертой рубашке, которую Надо Было надевать перед особо сложными делами, к старым часам или ручке. Возможно, эта склонность шла от студенческих времен, от экзаменов, где случайная Удача значила не меньше, чем Знания и Сообразительность.

На старинном «Путешествии по Китаю и Тибету» фиолетовый штамп ученической библиотеки Трехгорной мануфактуры, детским неуклюжим почерком на внутренней стороне обложки накарябано «С\я книга принадлежитъ тому, Кто ее купилъ за 45 копеекъ». Писал какой-то любознательный озорник, не думая, что надпись эта останется единственным осязаемым следом его пребывания на земле. Чернила и Бумага долговечнее Человека и памяти о нем.

У книг своя Судьба, и редкая заканчивает свою Жизнь на той полке, куда ее Впервые поставила рука хозяина - новенькую, в свежем переплете, пахнущую бумагой, типографской краской и клейстером. Старые Книги рассказывали о прежней Жизни, о своих авторах и редко-редко - карандашной пометкой на полях, знаком вопроса или восклицанием, чертой или галочкой - напоминали о былых читателях. Книги, как и Люди, переживали войны и революции, подвергались гонениям и репрессиям, покидали Родные края, пропадали без вести на чужбине или же, попав каким-то чудом в Руки соотечественника, через десятки лет возвращались домой.

Начиная с семилетнего возраста Генерал безудержно и жадно читал, брал Книги в библиотеках, занимал у приятелей, покупал, поглощал сотни, тысячи страниц на русском и английском языках, читал на фарси, урду и французском. Позже, когда Энтузиазм ослаб, он шутил: «Я знаю пять языков, но Мне нечего сказать ни на одном из них». В шутке, как всегда, была доля правды. Книги учили, развлекали, сердили, погружали в раздумье, но во всем их разноязыком множестве не Было внятного Слова о главном - о смысле Жизни. Только Гении, подобные Екклесиасту, Пушкину и Толстому, приближались к этому главному, но и они то ли не могли, то ли боялись сказать, Зачем Живет Человек. От книг остались в памяти обрывки чужих мыслей, Цитаты без принадлежности, Недоверие к ученой мудрости, Осознание ограниченности любого Знания и необъятности непознанного.

Генерал не очень любил вспоминать свою прошлую работу, иронически называл себя «героем никчемных горизонтов», но Прошлое отказывалось уходить и умирать: каждый День, каждый Час оно тревожило стареющее Сердце, вторгалось в мирные обыденные Размышления, чужим небом отражалось в надоевшей луже, звучало в тишине отзвуком серебряной трубы.

Читалось и писалось Лучше всего тогда, когда от простой работы уставало Тело.

Довольно быстро протопталась новая тропинка, колея существования, ибо каждый Человек идет по какому-то, заданному не им, а обстоятельствами, пути.

За окном Темно и, видимо, Холодно. Синевато отсвечивают окна - москвичи впитывают очередную порцию телевизионного дурмана. Кто-то смотрит картинки из богатой Жизни про Любовь, кто-то, затаив Дыхание, переживает Вместе с американским героем, уничтожившим десяток американских же негодяев, кто-то с доверием взирает на вдохновенно врущего Аналитика,. Телевидение - ум, Честь и Совесть нашей эпохи! Хороша Эпоха.

Новые Времена основательно расшатали традиционные, расхожие представления об окружающем нас мире. Суеверия вчерашнего дня оказались сегодня наукой, преступления - подвигом, Заблуждения - истиной. Во многом изменились представления о добре и зле, изменился сам русский Язык, вместив в себя «импичмент», «консенсус», «судьбоносный» и отказавшись от таких простых слов, как « Честь», « Стыд», « Совесть».

Любые резкие повороты в Жизни общества, будь то революции, контрреволюции, путчи, войны, смены вождей, обрубают одни служебные карьеры и выбрасывают фейерверк новых государственных и чиновных звезд. Безвестные до поры до времени полковники стремительно становятся генералами, скромные кандидаты наук, обреченные всем ходом предыдущей жизни и своим интеллектуальным ресурсом на кабинетное прозябание, вдруг вырываются на политическую авансцену, рядовые охранники, референты и помощники, вообще Лица, приближенные к особе вождя, приобретают непомерное Влияние в делах государства. Одновременно Другие уходят в Небытие, в крайних случаях - в тюрьму, а уж в самых крайних, которых немало повидала Россия, - прямо на тот Свет с пулей в затылке или во лбу, по моде своего времени. Судьба играет человеком...

Обида - это Чувство, отвергающее здравый Смысл и логику.

Будущего не боится только тот, Кто не ведает прошлого.