Книга: Унесённые ветром. Страница 5

Смерть, Налоги, Роды. Ни то, ни другое, ни третье Никогда не бывает Вовремя.

А Разговор с Реттом вызывал у нее такое Облегчение и успокоение, какое ощущаешь, когда, протанцевав целый Вечер в узких туфлях, надеваешь удобные домашние шлепанцы.

Дамы Атланты знали о том, что происходит у соседей, лишь немногим меньше, чем о собственных делах, - только интересовало это их куда Больше.

А превыше всего познала Она Искусство таить от мужчин острый и наблюдательный ум, маскируя его невинно-простодушным, как у ребенка, выражением Лица.

Прошлого не Вернуть. Мертвых не воскресить. Пути обратного Нет, Надо идти только Вперед.

Когда Женщина не может плакать, это страшно.

Весь Мир не в силах сокрушить нас, и только сами мы изнутри разрушаем себя.

На вашем счету - Убийство, увод жениха, Попытка совершить прелюбодеяние, Ложь, двурушничество и всякие мелкие мошенничества, в которые Лучше не вдаваться. Все это достойно восхищения. И говорит о том, что вы - Человек энергичный, решительный и что ради вас стоит рискнуть деньгами.

О, Конечно, ты достаточно умна, когда Речь идет о долларах и центах. Умна по-мужски. Но как Женщина ты совсем не умна. Когда речь идет о людях, ты нисколечко не умна.

- Помните… - повторил он, и от звука его Голоса, словно по волшебству, рухнули голые Стены конторы и Все Эти Годы куда-то ушли, и они, Скарлетт и Эшли, снова ехали верхом по сельским проселкам той далекой, давно минувшей весной. Он все говорил и крепче сжимал ее руку, и в голосе его звучала Грусть и колдовские чары старых, полузабытых песен. Скарлетт слышала веселое позвякивание уздечки, когда они ехали под кизиловыми деревьями на пикник к Тарлтонам, слышала свой беззаботный Смех, видела, как Солнце блестит на золотистых, отливающих серебром волосах Эшли, любовалась горделивой грацией, с какой он сидит в седле. В голосе его звучала Музыка - музыка скрипок и банджо; под эти Звуки они танцевали тогда в белом доме, которого Больше Нет. Где-то вдали, в темных болотах, кричали опоссумы под холодной осенней луной, а на Рождество от чаш, увитых остролистом, пахло ромовым пуншем и кругом сияли улыбками Лица черных слуг и белых господ. И Друзья былых дней, смеясь, вдруг собрались вокруг, словно и не лежали в могилах уже Многие годы.

О, Эти лениво-неспешные дни и тихие теплые сельские Сумерки! Приглушенный женский Смех в службах! Какой золотисто-теплой была тогда Жизнь, как грела спокойная Уверенность, что и Завтра будет так же! Да разве можно Все это зачеркнуть?

Эшли умолк, и они долго смотрели друг другу в Глаза, и между ними лежала Навсегда утраченная золотая Юность, которую они в свое Время так бездумно провели.

Вежливость не мешает даже и в Горе.

В палату, пропахшую кровью,
Где Рядом - живой и мертвец,
Одаренный чьей-то любовью,
Доставлен был юный храбрец.
Столь юный, любимый столь нежно.
И зримо на бледном челе
Мерцал Приговор неизбежный:
Он скоро истлеет в земле.