Книга: Унесённые ветром. Страница 2

Я сама как Атланта, - подумала Она. - Ни пожарам, ни янки меня не сломить.

Если я могла убить, значит, это-то уж и подавно смогу.

В напряженной тишине их Глаза встретились. Всегда такое кроткое Лицо Мелани Было исполнено мрачной гордости. Одобрение и свирепая Радость - сродни огню, горевшему в груди Скарлетт, - сверкнули в ее улыбке.
«Что это… Что это? Да ведь Она такая же, как я! Она чувствует то же, что и я! - пронеслось в голове Скарлетт в эту долгую-долгую секунду. Она бы поступила так же!»
Взволнованно смотрела она на хрупкую, пошатывающуюся Мелани, к которой Никогда не испытывала Ничего, кроме презрения и неприязни. А Сейчас, заглушая Ненависть к этой женщине - к жене Эшли, - в душе Скарлетт зарождалось Чувство восхищения и сродства. Ей, очистившейся в этот Миг прозрения от всяких мелких чувств, за голубиной кротостью глаз и нежностью Голоса Мелани открылась твердая, как сталь клинка, Воля и Мужество воина.

Все они понесли сокрушительные потери и не были сокрушены. Их не сломил ни Крах империи, ни мачете в руках взбунтовавшихся рабов, ни Опала, ни конфискация имущества, ни Изгнание. Злой Рок мог сломать им хребет, но не мог сломить их Дух. Они не жаловались - они боролись. И умирали, исчерпав себя до конца, но не смирившись. Все Эти Призраки, чья Кровь текла в ее жилах, казалось, неслышно заполняли залитую лунным светом комнату. И Скарлетт не испытывала удивления, видя перед собой своих предков, которым суждено Было нести такой тяжкий Крест и которые перекраивали судьбу на свой лад.

С таким нельзя мириться. И мы мириться не станем!

Я боюсь Жизни, лишенной неспешной красоты нашего мира, которого уже Нет.

Самые красивые Руки, которые я когда-либо видел, - сказал он и легонько по очереди поцеловал обе Ладони. - Они красивые, потому что сильные, и каждая мозоль на них - это Медаль, Скарлетт, каждая ссадина - Награда за Мужество и Бескорыстие. И загрубели они потому, что трудились за нас всех - и за вашего отца, и за девочек, и за Мелани, и за малыша, и за негров, и за меня.

Тебя Любить не мог бы я столь сильно, когда б превыше не любил я Честь.

Ибо я сражаюсь за Прошлое, за былой уклад Жизни, который я так люблю и который, боюсь, утрачен навеки, какие бы Кости ни выпали нам в этой игре, потому что - победим мы или потерпим Поражение - и в том и в другом случае мы проиграли.

Милый, помнишь нашу встречу?
Ты у ног моих
Мне в своей Любви признался…
Помнишь этот миг?
Ты, гордясь мундиром серым,
Клялся, что готов
Мне хранить до гроба верность
И земле отцов.
Слезы лью я одиноко,
Новой Встречи жду!..
Верю в Час победы нашей
И в твою звезду!

Она уже знала, что это их пресловутое Правое Дело - для нее пустой Звук и ей до смерти Надоело Слушать, как Все без конца исступленно толкуют об одном и том же с таким фанатичным блеском в глазах. Правое Дело не представлялось ей священным, а Война - чем-то возвышенным. Для нее это Было нечто досадно вторгшееся в Жизнь, стоившее много денег, бессмысленно сеявшее Смерть и делавшее труднодоступным то, что услаждает Бытие. Она поняла, что устала от бесконечного вязания, скатывания бинтов и щипания корпии, от которой у нее загрубели пальцы. И, боже, как надоел ей госпиталь! Она устала, она погибала от тоски, от тошнотворного запаха гноящихся ран, от вечных стонов раненых, от страшной печати отрешенности на осунувшихся лицах умирающих.

Глаза ее горели жгучим, почти фанатичным огнем, и озаренное их сиянием некрасивое личико стало на Миг прекрасным.
И у всех женщин были такие же взволнованные Лица, и Слезы гордости блестели на их щеках - и на свежих, румяных, и на увядавших, морщинистых, - и Губы улыбались, и глубоким волнением горели глаза, когда Музыка смолкла и они повернулись к своим мужчинам - мужьям, возлюбленным, сыновьям. И Все Женщины, даже самые некрасивые, были ослепительно хороши в эту минуту, озаренные верой в своих любимых и любящих и стократно воздающие им любовью за Любовь.

Она была красива и сознавала это.

Когда-нибудь я стану Говорить и Делать Все, что Мне вздумается, и плевать я хотела, Если это кому-то придется не по нраву.