Книга: Последняя отрада

Все растет, даже малое, - Если только это малое не родилось для того, чтобы вести Существование лилипута. Ребенок легко учится от других детей, но примером для него должен служить взрослый. Ведь ребенок когда-нибудь сам станет взрослым и что Было бы, если бы примером ему всегда служил ребенок или прирожденный пигмей?

Страна, которая существует только милостью соседей, не может служить примером ни для какой другой страны на свете.

Когда какая-нибудь дама находит, что тот или иной Мужчина - настоящий мужчина, то в этом Есть всегда нечто заразительное, в других дамах разгорается Любопытство, и они высовывают свои носики: в самом деле, неужели он такой? И через несколько дней Все они, как Один Человек, твердят: «О, да, вот это настоящий мужчина!»

Я ухожу как можно дальше, туда, где меня никому не найти, - и только тогда я чувствую себя в безопасности. Ни единого звука не доносится из усадеб, Никого не видно, я вижу только узенькую тропинку, протоптанную козами, по краям ее зеленеет травка, и тропинка необыкновенно хорошенькая. И кажется, будто эта протоптанная полоска земли заснула в лесу, и Она такая узенькая и одинокая.

Она сказала Мне, что ей двадцать семь лет и что ей Все опротивело и Надоело, а Больше всего ее учительство.
Но Почему же она обрекла себя на такую Жизнь? - О, просто из моды! - ответила она.

Ночью можно увидать многое.

Позади меня стоит Молодежь, которую Глупость и Пошлость презирают до бесстыдства, до варварства, только за то, что Она молода.

Горевать? Это женское Дело. Жизнь дана нам во временное Пользование, и я с благодарностью принимаю этот Дар. Бывали Времена, когда у меня водилось Золото, серебро, медь, железо и Другие металлы, и Было очень забавно Жить на свете, гораздо забавнее, чем в уединении вечности; но забава не может продолжаться без конца. Я не знаю Никого, кого не постигла бы такая печальная Участь, как меня, и в то же Время я не знаю никого, Кто хотел бы примириться с этим. О, как Эти Люди катятся по наклонной плоскости! Но сами они в это время говорят: «Посмотрика, как я лезу вверх!» И после первого же юбилея они покидают жизнь и начинают прозябать. После того, как человеку Минет пятьдесят лет, он вступает в семидесятые Годы. И оказывается, что железо не раскалено Больше и что его вовсе и не было… Но, Господи, Боже ты Мой, Глупость упорно продолжает утверждать, что железо было, и Она даже воображает, что оно раскалено. Посмотрите-ка на железо! - говорит глупость, - посмотрите, ведь оно раскалено докрасна! Будто Есть Смысл в том, чтобы отгонять Смерть еще в Течение двадцати лет от Человека, который уже начал понемногу умирать! Я этого не понимаю; но ты, вероятно, понимаешь это в своей беззаботной посредственности и во всеоружии своих школьных познаний. Однорукий Человек может все-таки ходить, а одноногий может еще лежать.

Какое Удовлетворение чувствуешь от сознания, что у Тебя в кармане Деньги, когда приходится ночевать под открытым небом.

Да… Опыт меня умудрил…
Я Прежде шагал так свободно, широко -
Теперь Тяжело я ступаю, Нет сил…
Но Сердце… ах, сердце так хочет вперед!
И гонит Огонь, но объемлет уж лед!
Давно уж я Сладость покоя забыл…
Под Вечер, тяжелому вздоху предтеча,
Спустился холодный Туман.

Мне Ничего не стоит преодолеть свою Усталость, потому что на душе у меня так Хорошо. Здесь, в полном уединении, на расстоянии многих миль от людей и их жилищ, я испытываю детскую Радость, и моего беззаботного настроения тебе не понять, Если кто-нибудь не объяснит тебе его.

Наступает День, когда Молчание становится невыносимым, Язык как бы пробуждается, начинает потягиваться, и вдруг Рот раскрывается и из него вырываются какие-нибудь бессмысленные, идиотские Слова...

В молчании Есть нечто царственное.

Моя Свобода была так велика, я мог Делать что угодно, и я мог Думать, о чем хотел, я был Один, словно Медведь в лесах. Но даже в самой чаще лесной ни один Человек не может Громко произнести Слова, не осмотревшись по сторонам, - Лучше идти и Молчать.