Книга: Братья Карамазовы. Страница 3

Он отлично понимал, что для смиренной Души русского простолюдина, измученной трудом и горем, а Главное, всегдашнею несправедливостью и всегдашнем грехом, как своим, так и мировым, Нет сильнее Потребности и утешения, как обрести святыню или святого, пасть пред ним и поклониться ему.

Я Всё помышлял о том: Кто это за меня когда-нибудь помолится? Есть ли в свете такой Человек? Милый ты мальчик, я ведь на этот счет ужасно как глуп, ты, может быть, не веришь? Ужасно. Видишь ли: я об этом, как ни глуп, а всё думаю, всё думаю, изредка, разумеется, не всё же ведь. Ведь невозможно же, думаю, чтобы Черти меня крючьями позабыли стащить к себе, когда я помру. Ну вот и думаю: крючья? А откуда они у них? Из чего? Железные? Где же их куют? Фабрика, что ли, у них какая Там есть? Ведь там в монастыре иноки, Наверно, полагают, что в аде, например, есть потолок. А я вот готов поверить в ад только чтобы без потолка; выходит оно как будто деликатнее, просвещеннее, по-лютерански то есть. А в сущности ведь не всё ли равно: с потолком или без потолка? Ведь вот вопрос-то проклятый в чем заключается! Ну, а коли Нет потолка, стало быть, нет и крючьев. А коли нет крючьев, стало быть, и всё побоку, значит, опять невероятно: кто же меня тогда крючьями-то потащит, потому что Если уж меня не потащат, то что ж тогда будет, где же Правда на свете? Il faudrait les inventer (Их следовало бы выдумать - франц.), Эти крючья, для меня Нарочно, для меня одного, потому что если бы ты знал, Алеша, какой я срамник!..
- Да, там нет крючьев, - Тихо и серьезно, приглядываясь к отцу, выговорил Алеша.
- Так, так, одни только тени крючьев. Знаю, знаю. Это как Один француз описывал ад: «J'ai vu l'ombre d'un cocher, qui avec l'ombre d'une brosse frottait l'ombre d'un carrosse» («Я видел Тень кучера, которая тенью щетки чистила тень кареты» - франц.).

Дать взаймы - значит поссориться.

Ничего не бойся, и Никогда не бойся, и не тоскуй. Только бы Покаяние не оскудевало в тебе - и Все Бог простит. Да и греха такого Нет и не может быть на всей земле, какого бы не простил Господь воистину кающемуся. Да и совершить не может, совсем, такого греха великого Человек, который бы истощил бесконечную Божью Любовь. Али может быть такой Грех, чтобы превысил Божью любовь? О покаянии лишь заботься, непрестанном, а Боязнь отгони вовсе. Веруй, что Бог Тебя любит так, как ты и не помышляешь о том, хотя бы со грехом твоим и во грехе твоем любит. А об одном кающемся Больше радости в небе, чем о десяти праведных, сказано давно. Иди же и не бойся.

Красота - это страшная и ужасная вещь! Страшная, потому что неопределимая, а определить нельзя потому, что Бог загадал одни Загадки.

Жалкие Слова нужно прощать непременно.

Бедняжка оказалась в Петербурге, куда перебралась со своим семинаристом и где беззаветно пустилась в самую полную эмансипацию.

А ты ни за что люби.

Дети в школах Народ безжалостный: порознь Ангелы божии, а Вместе, особенно в школах, весьма часто безжалостны.

... не веруй я в Жизнь, разуверься я в дорогой женщине, разуверься в порядке вещей, убедись даже, что Всё напротив беспорядочный, проклятый и может быть бесовский Хаос, порази меня хоть Все Ужасы человеческого разочарования, - а я всё-таки захочу Жить и уж как припал к этому кубку, то не оторвусь от него, Пока его весь не осилю!

Нет Ничего обольстительнее для Человека как Свобода его совести, но нет ничего и мучительнее.

Ибо для счастия созданы Люди, и Кто вполне счастлив, тот прямо удостоен сказать себе: "Я выполнил завет божий на сей земле".

... Если Есть что-нибудь, что могло бы расхолодить мою "деятельную" Любовь к человечеству тотчас же, то это единственно Неблагодарность. Одним словом, я работница за плату, я требую тотчас же платы, то-есть похвалы себе и платы за любовь любовью. Иначе я Никого не способна Любить!

Любовь мечтательная жаждет подвига скорого, быстро удовлетворимого и чтобы Все на него глядели. Тут действительно доходит до того, что даже и Жизнь отдают, только бы не продлилось долго, а поскорей совершилось, как бы на сцене, и чтобы все глядели и хвалили.