Книга: Парфюмер. История одного убийцы. Страница 1

Принимая Решение покорить людей, он не испытывал эйфорического подъёма. В его глазах не Было безумного огня, сумасшедшая гримаса не искажала его Лица. Он не бесновался. Он был преисполнен такой ясности и веселья, что спрашивал себя, Зачем вообще хочет этого. И он сказал себе, что хочет этого потому, что насквозь пропитан злом. И при этом он усмехался и был очень доволен. Он выглядел вполне невинно, как какой-нибудь Человек, который счастлив.

Ибо Если уже позволительно самым бесстыдным и дерзким образом ставить под Сомнение Авторитет Божией Церкви; если о не менее богоданной монархии и священной особе короля говорится просто как о сменяемых позициях в целом каталоге других форм правления, которые можно выбирать по собственному вкусу; если, наконец, докатились до того, что самого Бога, лично Всемогущего Господа, объявляют излишним и совершенно всерьёз утверждают, что Порядок, Нравственность и Счастье на земле мыслимы без Него, просто благодаря врожденной морали и разуму самих людей... О Боже, Боже! - тогда, во всяком случае, не стоит удивляться, если Все идёт вверх дном, и Нравы вконец развратились, и Человечество навлекло на себя кару Того, Кого оно отрицает.

Он был вынослив, как приспособившаяся бактерия, и неприхотлив, как клещ, который сидит на дереве и Живёт крошечной каплей крови, раздобытой несколько лет Назад.

Единственные два известных ей Ощущения были едва заметное помрачение Души, когда приближалась ежемесячная мигрень, и едва заметное Просветление души, когда мигрень проходила. И Больше Ничего не чувствовала эта умершая заживо Женщина.

В восемнадцатом столетии во Франции жил Человек, принадлежавший к самым гениальным и самым отвратительным фигурам этой эпохи, столь богатой гениальными и отвратительными фигурами. О нем и пойдет Речь. Его звали Жан-Батист Гренуй. И Если это Имя, в Отличие от имен других гениальных чудовищ вроде де Сада, Сен-Жюста, Фуше, Бонапарта и т. д., ныне предано забвению, то отнюдь не потому, что Гренуй уступал знаменитым исчадиям тьмы в высокомерии, презрении к людям, аморальности, - короче, в безбожии, но потому, что его Гениальность и его феноменальное Тщеславие ограничивалось сферой, не оставляющей следов в Истории, - летучим царством запахов.

У него Больше не Было страстной тоски по пещерному одиночеству. Этот Опыт уже был проделан и оказался непригодным для Жизни. Точно так же, как и другой опыт, опыт жизни среди людей. Задыхаешься и Там, и там.

И вдруг он понял, что не голубиный бульон, не трюк с вентиляцией сделали из него нормального Человека, а единственно Эти модные тряпки, Прическа и небольшие косметические ухищрения.

Дурацкое Время не оставляло ему другого выбора. Господь посылает добрые и худые Времена, но Он желает, чтобы в плохие времена мы не жаловались, не причитали, а вели себя как настоящие Мужчины.

Все Великие подвиги духа отбрасывают не только Свет, но и тени и приносят человечеству наряду с благодеяниями и горести и печали.

По долгу службы он распоряжался монастырским благотворительным фондом, раздавал Деньги бедным и неимущим. И он ожидал, что за это ему скажут Спасибо и не будут обременять другими делами.

... он останавливался у восточного парапета и смотрел вверх по течению, чтобы хоть раз Увидеть, как Все стремится ему навстречу.

Он Пил этот Запах, утопал в нем, напитывался им до самой последней внутренней поры.

Парфюмер создает Чудеса, он наполовину алхимик, считают Люди - тем Лучше! О том, что его Искусство - Ремесло, как и любое другое, знал только он, и в этом была его Гордость.

Никто не мог постичь, что этот хилый, маленький, согбенный Человек, стоявший Там, в окне, что этот червячок, эта горстка праха, это Ничтожество совершило две дюжины убийств. Правда, никто не мог бы сказать, как он, собственно, представлял себе убийцу - этого дьявола, - но в одном Все были единодушны: не так!