Книга: Исследование о человеческом разумении

Разум видит яркий Свет, освещающий некоторые пункты, но свет этот граничит с самой глубокой тьмой; между тем сам разум, находясь посередине, так ослеплен и смущен, что уже не может Судить о чем-либо с достоверностью и уверенностью.

Тем не менее Разум должен относиться с тревогой и беспокойством даже к тому самому скептицизму, к ко­торому его приводят Все Эти кажущиеся нелепости и про тиворечия.

Великими разрушителями пирронизма, или чрезмерного скептицизма, являются Деятельность, заня­тия и Дела обыденной Жизни. Принципы Эти могут про­цветать и господствовать в [философских] школах, где действительно Трудно, Если не невозможно, опровергать их. Но едва лишь они выйдут из тени и благодаря присутствию реальных объектов, возбуждающих наши аффекты и Чувства, окажутся лицом к лицу с самыми сильными принципами нашей природы, они исчезнут как Дым, оставив самого убежденного скептика в том же положении, в котором находятся Другие смертные.

Главным и самым неотразимым возражением против чрезмерного скептицизма является то, что он не может принести долговременной пользы, Пока сохраняет всю свою силу и мощь. Стоит только спросить подобного скептика, чего он, собственно, хочет и чего добивается посредством всех этих любопытных исследований, и он тотчас потеряется и не будет знать, что ответить. Последова­тели Коперника или Птолемея, защищающие две различные системы астрономии, могут надеяться на то, что приведут своих слушателей к какому-нибудь постоянному и прочному убеждению. Стоик или эпикуреец излагает Принципы, которые не только могут быть устойчивы, но и оказывают Влияние на Поведение и Образ Жизни людей. Приверженец же пирронизма не может надеяться на то, что его Философия будет иметь постоянное влияние на ум или же, Если это влияние и осуществляется, последнее будет благодетельным для общества. Напротив, он должен признать, если он вообще согласен признавать что-либо, что весь строй человеческой жизни должен был бы подвергнуться разруше­нию, если бы его принципы приобрели всеобщее и прочное Господство. Всякие Разговоры, всякая Деятельность немед­ленно прекратились бы, и Люди пребывали бы в полной летаргии, пока не настал бы Конец их жалкому существова­нию вследствие неудовлетворения естественных потребно­стей. Правда, такого рокового конца вряд ли можно опасаться, ибо Природа всегда гораздо сильнее принципов.

Словом, я очень сомневаюсь в Возможности того, чтобы Причина была известна только по своему действию (как вы предполагали Все Время) или же была такой единичной и необычайной по природе, что не имела бы параллели или сходства с какой-нибудь другой причиной или другим объектом, который когда-либо подвергался нашему наблюдению.

Есть еще одно условие, ответил я, которое вы, кажется, упустили из вида. Если бы я даже согласился с вашими посылками, я должен был бы отрицать ваши Выводы. Вы заключаете, что религиозные доктрины и Рассуждения не могут иметь влияния на Жизнь, потому что не должны этого Делать, заключаете, не обращая внимания на то, что Люди не рассуждают так, как вы, а выводят множество заключений из веры в Существование Божества и предполагают, что Бог наложит иные кары на Порок и дарует иные награды добродетели, чем те, которые появляются при обычном течении природы. Дело не в том, верно или Нет это их заключение: его Влияние на их жизнь и Поведение остается в обоих случаях одинаковым, и те, Кто стремится лишить людей веры в такие Предрассудки, могут быть, пожалуй, здравыми мыслителями, но я не согласен признать их хорошими гражданами и политиками, поскольку они освобождают людей от узды, сдерживающей их Страсти, и таким образом превращают Нарушение общественных законов в некотором отношении в более легкое и безопасное дело.

Главным источником нашей Ошибки в данном вопросе и той безграничной свободы предположений, которой мы пользуемся, является тот факт, что мы втихомолку ставим себя на Место Высшего Существа и заключаем, что оно всегда будет придерживаться того же образа действий, который мы на его месте признали бы наиболее разумным и подходящим. Однако уже на основании Наблюдения обычного течения природы мы могли бы убедиться, что почти Все в ней подчинено принципам и пра­вилам, совершенно отличным от наших; да и помимо этого мы явно поступим вопреки всем правилам аналогии, Если, исходя из намерений и планов людей, будем рассуждать о намерениях существа, столь отличающегося от них и так сильно их превосходящего.

При зарождении новых религий мудрые и Ученые Люди обычно считают Вопрос [о связанных с ними чуде­сах] слишком незначительным, чтобы он заслуживал их внимания или рассмотрения; а впоследствии, когда они охотно открыли бы Обман, чтобы разубедить заблужда­ющуюся толпу, оказывается, что Время уже прошло, Документы и свидетели, которые могли бы выяснить Дело, погибли безвозвратно; у них не остается никаких средств разоблачения, кроме тех, которые должны быть извлечены из показаний самих же свидетелей; но, хотя Эти Средства всегда удовлетворяют людей разумных и образованных, для понимания толпы они обычно слишком тонки.

Нет заключений более прият­ных для скептицизма, чем те, которые открывают что-нибудь касающееся Слабости и узких границ разума и способностей Человека.

Быть может, мы в состоянии Хорошо познать сложные Идеи с помощью определения, являющегося не чем иным, как перечислением частей, или простых идей, из которых составлены сложные. Но когда мы доведем свои опреде­ления до самых простых идей и Все же будем находить в них некоторую Двусмысленность и темноту, какое же средство останется еще в нашем распоряжении?

Громадное Преимущество математических наук перед моральными состоит в том, что Идеи первых, будучи доступными ощущению, всегда ясны и определенны; ма­лейшее Различие между этими идеями тотчас же может быть замечено, и одинаковые Термины всегда выражают одни и те же идеи без всякой двусмысленности или Изменения. Овал Никогда не принимают за круг, а гипер­болу-за эллипс. Равнобедренный и разносторонний треугольники отделены друг от Друга более точными границами, нежели Порок от добродетели и Добро от зла.

В силу этого Двусмысленность постепенно вкрадывается в наши Рассуждения: похожие друг на Друга объекты мы легко принимаем за тождест­венные, и заключение в конце концов очень сильно от­клоняется от посылок.

Главным препятствием для наших успехов в моральных или метафизических науках является Темнота идей и Двусмысленность терминов.

Мы не можем мыслить что-либо, чего предвари­тельно не воспринимали с помощью внешних чувств или же внутреннего Чувства.