Автор цитат: Гайто Газданов. Страница 1

Я помню Звук дождя о деревянный ставень в те ранние Часы утра, когда я возвращался с работы и ложился спать; он вызывал во Мне Воспоминания и Ощущения такой глубины, что сколько я ни искал в своей памяти, я не мог найти времени в моей Жизни, когда бы этот звук не являлся бы для меня чем-то столь же знакомым, как Ощущение моего лежащего тела. И теперь я прислушивался к дождю, как десять и двадцать лет тому Назад, и тогда я смутно ощущал мою бессознательную животную Связь с бесконечно далёкими предками, с которыми у меня не осталось никакого сходства, кроме этих нескольких, чисто физических повторений, каждое из которых, однако, несло в себе идею почти что бессмертия.

В моей Жизни Было несколько вещей, которым я Никогда не мог сопротивляться: это были некоторые Книги - я не был способен оторваться от них, Если они попадали в мои Руки, это было женское Лицо, которое много лет неизменно - где бы я ни жил и как бы я ни жил - появлялось передо мной, едва я закрывал Глаза, это были, ещё непреодолимо притягивающие меня, Море и Снег; и это было, наконец, ночное Пение, Гитара или оркестр, Кафе или кабаре, и пронзительно печальные звуковые ухабы цыганской песни или русского жалобного романса.

Встречаясь с самыми разными людьми, я нередко завидовал их простодушным убеждениям; Большинство из них имели определённые Взгляды на Всё - политику, Роль культуры, Искусство. Меня изумляли речи профессиональных политических ораторов, которые чаще всего были наивными и невежественными людьми и так же твёрдо верили в свои программы, как Мой старичок-профессор - в несуществующие Законы той условной науки, которую он преподавал всю Жизнь.

На похоронах были Люди самых разных возрастов, преобладали, однако, Старики, которых влекло туда двойное и противоречивое Чувство: с одной стороны, неприятная Мысль, что собственная Смерть тоже не за горами и Всё, к несчастью, приближается; с другой - побеждающая Эти грустные соображения и явственно ощутимая Радость, что умер вот этот самый Пьер, а они остались живы; они вообще приходили на Все Похороны, чтобы получить совершенно неотразимое Доказательство своего собственного, хотя и временного, бессмертия.

И, может быть, то, что я всегда недолго жалел о людях и странах, которые покидал, - может быть, это Чувство лишь кратковременного Сожаления Было таким призрачным потому, что Всё, что я видел и любил, - Солдаты, офицеры, Женщины, Снег и Война, всё это уже Никогда не оставит меня - до тех пор, Пока не наступит Время моего последнего, смертельного Путешествия, медленного Падения в чёрную глубину, в миллион раз более длительного, чем моё земное Существование, такого долгого, что, пока я буду падать, я буду Забывать это всё, что видел, и помнил, и чувствовал, и любил; и, когда я забуду всё, что я любил, тогда я умру.

- Ты веришь в то, что добровольцы победят?
- Нет, совсем не верю, потому и разочаровываться не буду.

Вся История, и Романтизм, и Искусство являлись лишь тогда, когда Событие, послужившее основанием их возникновения, уже умерло и более не существует, а то, что мы читаем и думаем о нём, - только Игра теней, живущих в нашем воображении.

Однако Опасность того сближения, мнимого и действительного, которое я считал своей болезнью, Никогда не была Далеко от меня; и изредка в приступах душевной лихорадки я не мог ощутить моего подлинного существования; гул и звон стояли в ушах, и на улице Мне становилось так Трудно идти, так трудно идти, как будто я с моим тяжёлым телом пытаюсь продвигаться в том плотном воздухе, в тех мрачных пейзажах моей фантазии, где так легко скользит удивлённая Тень моей головы.

В тот Вечер Мне казалось более очевидно, чем всегда, что никакими усилиями я не могу вдруг охватить и почувствовать ту бесконечную Последовательность мыслей, впечатлений и ощущений, совокупность которых возникает в моей памяти как ряд теней, отраженных в смутном и жидком зеркале позднего воображения.

Но вот что я тебе советую: Никогда не становись убеждённым человеком, не делай выводов, не рассуждай и старайся быть как можно более простым. И помни, что самое большое Счастье на земле - это Думать, что ты хоть что-нибудь понял из окружающей Тебя Жизни. Ты не поймёшь, тебе будет только казаться, что ты понимаешь; а когда вспомнишь об этом через несколько времени, то увидишь, что понимал неправильно. А ещё через Год или два убедишься, что и второй раз ошибался. И так без конца. И всё-таки это самое Главное и самое Интересное в жизни.

Горничная приходила и уходила раз пять за Вечер; и когда я как-то сказал Клэр, что её горничная очень Хорошо сохранилась для своего возраста и что Ноги её обладают совершенно юношеской неутомимостью, но что, впрочем, я считаю её не вполне нормальной - у неё или Мания передвижения, или просто малозаметное, но несомненное ослабление умственных способностей, связанное с наступающей старостью, - Клэр посмотрела на меня с сожалением и ответила, что Мне следовало бы изощрять моё специальное русское Остроумие на других. И Прежде всего, по мнению Клэр, я должен был бы вспомнить о том, что Вчера я опять явился в рубашке с разными запонками, что нельзя, как я это сделал позавчера, класть мои перчатки на её Постель и брать Клэр за плечи, точно я здороваюсь не за руку, а за плечи, чего вообще Никогда на свете не бывает, и что Если бы Она захотела перечислить Все мои погрешности против элементарных правил Приличия, то ей пришлось бы Говорить… она задумалась и сказала: пять лет. Она сказала это с серьёзным лицом - мне стало жаль, что такие Мелочи могут её огорчать, и я хотел попросить у нее прощения; но она отвернулась, Спина её задрожала, она поднесла платок к глазам - и когда, наконец, она посмотрела на меня, я увидел, что она смеётся.

Так бывает, что когда тонет Кто-нибудь, то над ним на поверхности появляются пузыри; и тот, кто не видел ушедшего в воду, заметит только пузыри и не придаст им никакого значения; и между тем под водой захлебывается и умирает Человек и с пузырями выходит вся его долгая Жизнь со множеством чувств, впечатлений, жалости и Любви.

- Почему ты так долго сидишь на террасе? - спрашивал я. -Я погружаюсь в Задумчивость, - отвечал Виталий и придавал этому выражению такой оттенок, точно он действительно погружался в задумчивость - как в воду или ванну.

Мне нравилось Любить некоторых людей, не особенно сближаясь с ними, тогда в них оставалось нечто недосказанное, и, хотя я знал, что это недосказанное должно быть просто и обыкновенно, я Все же невольно создавал себе Иллюзии, которые не появились бы, Если бы Ничего недосказанного не осталось.