Автор цитат: Анна Андреевна Ахматова

Клевета очень похожа на правду. Не похожа на правду Одна лишь Правда.

Я не хочу, чтобы Мне подсовывали какую-то чужую и мне отвратительную Жизнь и старались уверить меня, что я её прожила, а Она просто - плод воображения 5-6-ти каких-то подозрительных личностей (в основном выживших из ума).

Куда оно девается, ушедшее Время? Где его обитель...

И упало каменное слово
На мою еще живую грудь.
Ничего, ведь я была готова,
Справлюсь с этим как-нибудь.
У меня сегодня много дела:
Надо Память до конца убить,
Надо, чтоб Душа окаменела,
Надо снова научиться жить.
А не то... Горячий шелест лета,
Словно праздник за моим окном.
Я давно предчувствовала этот
Светлый День и опустелый Дом.

Легкие летят недели,
Что случилось, не пойму.
Как тебе, сынок, в тюрьму
Ночи белые глядели,
Как они опять глядят
Ястребиным жарким оком,
О твоем кресте высоком
И о смерти говорят.



Пояснение к цитате:

В страшные Годы ежовщины я провела семнадцать месяцев
в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то
"опознал" меня. Тогда стоящая за мной Женщина, которая,
конечно, Никогда не слыхала моего имени, очнулась от
свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на
ухо ( Там Все говорили шепотом):
- А это вы можете описать?
И я сказала:
- Могу.
Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что
некогда Было ее лицом. 1939 Год.

Показать бы тебе, насмешнице
И любимице всех друзей,
Царскосельской веселой грешнице,
Что случится с жизнью твоей -
Как трехсотая, с передачею,
Под Крестами будешь стоять
И своею слезою горячею
Новогодний Лед прожигать.
Там тюремный тополь качается,
И ни звука - а сколько там
Неповинных жизней кончается...
Нет, это не я, это кто-то другой страдает.
Я бы так не могла, а то, что случилось,
Пусть черные сукна покроют,
И пусть унесут фонари...
Ночь.

Тихо льется тихий Дон,
Желтый месяц входит в дом.
Входит в шапке набекрень,
Видит желтый месяц тень.
Эта Женщина больна,
Эта женщина одна,
Муж в могиле, Сын в тюрьме,
Помолитесь обо Мне.

Уводили Тебя на рассвете,
За тобой, как на выносе, шла,
В темной горнице плакали дети,
У божницы Свеча оплыла.
На губах твоих Холод иконки.
Смертный пот на челе не забыть.
Буду я, как стрелецкие женки,
Под кремлевскими башнями выть.

Это Было, когда улыбался
Только мертвый, спокойствию рад.
И ненужным привеском качался
Возле тюрем своих Ленинград.
И когда, обезумев от муки,
Шли уже осужденных полки,
И короткую песню разлуки
Паровозные пели гудки,
Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных марусь.

Подымались как к обедне ранней,
По столице одичалой шли,
Там встречались, мертвых бездыханней,
Солнце ниже и Нева туманней,
А Надежда Все поет вдали.
Приговор... И сразу Слезы хлынут,
Ото всех уже отделена,
Словно с болью Жизнь из сердца вынут,
Словно грубо навзничь опрокинут,
Но идет... Шатается... Одна...
Где теперь невольные подруги
Двух моих осатанелых лет?
Что им чудится в сибирской вьюге,
Что мерещится им в лунном круге?
Им я шлю прощальный свой Привет.

Перед этим горем гнутся горы,
Не течет великая река,
Но крепки тюремные затворы,
А за ними "каторжные норы"
И смертельная тоска.
Для кого-то веет Ветер свежий,
Для кого-то нежится Закат -
Мы не знаем, мы повсюду те же,
Слышим лишь ключей постылый скрежет
Да Шаги тяжелые Солдат.

Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл, -
Я была тогда с моим народом,
Там, где Мой Народ, к несчастью, был.

Думали: нищие мы, нету у нас ничего,
А как стали одно за другим терять,
Так, что сделался каждый день
Поминальным днём, -
Начали песни слагать
О великой щедрости Божьей
Да о нашем бывшем богатстве.

Но чувствую, что Музы наши дружны 
Беспечной и пленительною дружбой, 
Как Девушки, не знавшие Любви.