Автор цитат: Иван Александрович Гончаров. Страница 2

Андрей часто, отрываясь от дел или из светской толпы, с вечера, с бала ехал посидеть на широком диване Обломова и в ленивой беседе отвести и успокоить встревоженную или усталую душу и всегда испытывал то Успокоительное Чувство, какое испытывает Человек, приходя из великолепных зал под собственный скромный кров или возвратясь от красот южной природы в березовую рощу, где гулял еще ребенком.

Как такой Человек мог быть близок Обломову, в котором каждая Черта, каждый Шаг, Все Существование Было вопиющим протестом против Жизни Штольца? Это, кажется, уже решенный Вопрос, что противоположные Крайности Если не служат поводом к симпатии, как думали Прежде, то никак не препятствуют ей.

Нужно ли прибавлять, что сам он шел к своей Цели, отважно шагая через Все Преграды, и разве только тогда отказывался от Задачи, когда на пути его возникала Стена или отверзалась непроходимая бездна.
Но он не способен был вооружиться той отвагой, которая, закрыв Глаза, скак Нет через бездну или бросится на стену на авось. Он измерит бездну или стену, и Если нет верного Средства одолеть, он отойдет, что бы Там про него ни говорили.

Так же тонко и осторожно, как за воображением, следил он за сердцем. Здесь, часто оступаясь, он должен был сознаваться, что сфера сердечных отравлений была еще terra incognita.

Больше всего он боялся воображения, этого двуличного спутника, с дружеским на одной и вражеским на другой стороне лицом, Друга - чем меньше веришь ему, и врага - когда уснешь доверчиво под его сладкий Шепот.

И Илюша с печалью оставался дома, лелеемый, как экзотический цветок в теплице, и так же, как Последний под стеклом, он рос медленно и вяло. Ищущие проявления Силы обращались внутрь и никли, увядая.

Смерть у них приключалась от вынесенного перед тем из дома покойника головой, а не ногами из ворот; Пожар - от того, что собака выла три ночи под окном; и они хлопотали, чтоб покойника выносили ногами из ворот, а ели Все то же, по стольку же и спали по-прежнему на голой траве; воющую собаку били или сгоняли со двора, а искры от лучины все-таки сбрасывали в трещину гнилого пола.

Взрослый Илья Ильич хотя после и узнает, что Нет медовых и молочных рек, нет добрых волшебниц, хотя и шутит он с улыбкой над сказаниями няни, но Улыбка эта не искренняя, Она сопровождается тайным вздохом: Сказка у него смешалась с жизнью, и он бессознательно грустит подчас, Зачем сказка не Жизнь, а жизнь не сказка.

Из людской слышалось шипенье веретена да тихий, тоненький Голос бабы: Трудно Было распознать, плачет ли Она или импровизирует заунывную песню без слов.

Ни Одна мелочь, ни одна Черта не ускользает от пытливого внимания ребенка; неизгладимо врезывается в душу Картина домашнего быта; напитывается мягкий ум живыми примерами и бессознательно чертит программу своей Жизни по жизни, его окружающей.

Все дались диву, что галерея обрушилась, а Накануне дивились, как это Она так долго держится!

Он не какой-нибудь мелкий исполнитель чужой, готовой Мысли; он сам Творец и сам исполнитель своих идей.
Он как встанет утром с постели, после чая ляжет тотчас на Диван, подопрет голову рукой и обдумывает, не щадя сил, до тех пор, Пока, наконец, Голова утомится от тяжелой работы и когда Совесть скажет: довольно сделано сегодня для общего блага.
Тогда только решается он отдохнуть от трудов и переменить заботливую позу на другую, менее деловую и строгую, более удобную для мечтаний и неги.

Странно подействовало ученье на Илью Ильича: у него между наукой и жизнью лежала целая Бездна, которой он не пытался перейти. Жизнь у него была сама по себе, а Наука сама по себе.
Он учился всем существующим и давно не существующим правам, прошел курс и практического судопроизводства, а когда, по случаю какой-то покражи в доме, понадобилось написать бумагу в полицию, он взял лист бумаги, перо, думал, думал, да и послал за писарем.

Он полагал, что Чиновники одного места составляли между собой дружную, тесную семью, неусыпно пекущуюся о взаимном спокойствии и удовольствиях, что посещение присутственного места отнюдь не Есть обязательная привычка, которой Надо придерживаться ежедневно, и что слякоть, Жара или просто нерасположение всегда будут служить достаточными и законными предлогами к нехождению в должность.
Но как огорчился он, когда увидел, что надобно быть по крайней мире землетрясению, чтоб не прийти здоровому чиновнику на службу, а землетрясений, как на Грех, в Петербурге не бывает; наводнение, Конечно, могло бы тоже служить преградой, но и то редко бывает.