Автор цитат: Элли Каунди

Лоцман. Поэт. Медик. Они Есть в каждом из нас. Я верю в это. Верю, что у каждого Человека есть Путь, куда лететь, есть строчка для стихотворения, чтобы записать его для всех, есть рука, которая вылечит.

- Не уходи безропотно во тьму, - шепчу я ему, в Последний раз.
И Кай вдруг улыбается, такой улыбки я Никогда Раньше не видела. Улыбка дерзкая и беззаботная, которая может повести за ним людей и в Огонь и в воду. - За это не волнуйся, - отвечает он.

Разве влюбиться в историю Жизни Человека - это то же, что влюбиться в него самого?

И когда я снова увижу Кая - а я знаю, что увижу его, - я прошепчу мои Слова ему на ухо, Рядом с его губами. И тогда из пепла, из Ничего, мои слова обратятся в Плоть и Кровь.

Мои Слова Никогда не живут долго. Мне приходиться их уничтожать, Прежде чем их увидят.

Я пытаюсь взглянуть на себя со стороны, на девушку, которая наблюдает за чиновником, за офицерами, которые уже собрались и отлетают. Она носит чужую одежду и жадно смотрит на Лица, которые не узнает. Я смотрю на ее спутанные каштановые Волосы, на то, как собрано и прямо она стоит, даже после того, как улетели Чиновники. Как Один из парней подходит, чтобы сообщить новеньким девушкам, что здесь Нет еды, и Враг обстреливает их каждую Ночь. Что Общество не выдает им Оружие, да оно и не работает Все равно. Что каждый, находящийся в лагере, прибыл сюда, чтобы умереть, и Ни Кто не знает, за что.
Эта девушка, по-прежнему, остается прямой и сильной, когда остальные падают на колени, потому что заранее предполагала такое Развитие событий. Она не может расслабиться, не может поднять Руки к небу или лить Слезы в Грязь, потому что у нее Есть кто-то, кого она должна найти. Она Единственная из девушек, кто слегка улыбается. Да, говорю я себе. Она выживет.

В какой-то Момент Мне кажется, что Парень начнет Говорить, но он смеется и уходит.
Я не волнуюсь. Знаю, что он вернется - видела это в его глазах. И тогда я буду готова.

Я ползу вниз за Инди, карабкаюсь внутрь ущелья, в котором, я надеюсь, Кай был всего два дня Назад. Вдали от Общества, от Ксандера, от моей семьи, от Жизни, которую я знала. Вдали от парня, который привел нас сюда, от света, расползающегося по земле, делающего Небо синим, а Камни красными, света, который мог бы убить нас.

Я спрашиваю себя, так же это Слово, мама, опасно для Элая, как для меня? Возможно, оно даже опаснее, чем слово Отец. Потому что по отношению к ней я не ощущаю никакой злости. Только Чувство потери, а с ним невозможно бороться так же легко.

Я поворачиваюсь к Элаю.
- Что думаешь? Хочешь спуститься вниз и спать в тех домиках? Там Есть кровати.
- Нет, - отказывается Элай, сворачиваясь калачиком на полу. - Давайте останемся здесь.
Я понимаю Почему. Посреди ночи в этом заброшенном местечке чувствуешь себя беззащитным - перед рекой, одиночеством, поселившимся здесь после ухода фермеров - и перед призрачными глазами и руками оставленных рисунков. А здесь, в пещере, где они сохранили в безопасности Вещи, кажется, что и мы тоже будем защищены.

Царапины на ноге Инди противоречат ее утверждению, что скала мягкая, но я понимаю, о чем Она говорит. Вещи здесь так отличаются от привычных нам. Отравленные реки, мягкие Камни. Никогда не знаешь точно, с чем столкнешься в следующую минуту. Что поддержит и что предаст.

- Они не убили меня, - говорит Мне Вик.
- Нет? - переспрашиваю я, но так Тихо, что Элай не слышит меня.
- Нет, - отвечает он, усмехаясь. - Я не умер, Пока Рыба еще жива, пока Она плавает, мечет икру, выращивает мальков.
- Разве ты не видишь это Место? - спрашиваю я Вика. - Мы пытались спасти их. Но они тоже медленно умирают.
А Потом он умолкает, и я понимаю, что Вик действительно ушел, и желаю, чтобы Голос снова зазвучал в моей голове. Я, наконец-то, понимаю, что, пока Отец слышал Эти Голоса, он Никогда не был одинок.

- Что они делают? - спрашиваю я Кая. - На обеих группах фигуры… движутся. - У одной из девушек Руки подняты высоко над головой. Я поднимаю свои руки вслед за ней, стараясь повторить ее движения.
Кай глядит на меня таким взглядом - печальным и, в то же Время, полным Любви, - какой бывает у него, когда он знает что-то, чего я не знаю, как будто что-то украл у меня.
- Они танцуют, - говорит он.
- Что? - не понимаю я.
- Как-нибудь я покажу тебе, - обещает он, и его Голос, нежный и глубокий, пробирает меня до дрожи.

- Столько детей умерло здесь, - говорю я вслух. Я надеялась, что вчерашняя девочка была исключением.
- В Обществе тоже умирают Дети, - отвечает Кай. - Вспомни Мэтью.
- Мэтью, - повторяю я, и, услышав это Имя, внезапно вспоминаю о Мэтью, действительно, Впервые за Многие Годы думаю о нем, как о Мэтью, а не как о первом ребенке Маркхемов, который погиб при трагических обстоятельствах от рук Аномалии. Мэтью. На четыре Года старше Кая и меня; настолько взрослый, что должен был быть неприкосновенным, недостижимым. Он был чудесным мальчиком, который всегда говорил нам Привет, проходя по улице, хотя и был на несколько лет старше. Он носил с собой Таблетки и посещал среднюю школу. Мальчик, которого я запомнила - теперь его имя вновь появилось в памяти - был достаточно похож на Кая, чтобы быть его кузеном; только более высокий, крупный, неторопливый и спокойный. Мэтью. Как будто его имя умерло Вместе с ним, и как будто произнесение имени ушедшего делает его более живым.