Книга: Чума. Страница 2

Я слишком много времени провёл в больницах, чтобы меня соблазняла Мысль о коллективном возмездии. Но знаете ли, христиане иной раз любят поговорить на эту тему, хотя сами по-настоящему в это не Верят. Они Лучше, чем кажутся на Первый Взгляд.

Они по-прежнему делали Дела, готовились к путешествиям и имели свои собственные мнения. Как же они могли поверить в чуму, которая разом отменяет Будущее, Все поездки и споры? Они считали себя свободными, но Никто Никогда не будет свободен, Пока существуют стихийные бедствия.

Стихийное бедствие не по мерке человеку, потому-то и считается, что бедствие - это нечто ирреальное, что оно-де дурной Сон, который скоро пройдёт. Но не сон кончается, а от одного дурного сна к другому кончаются Люди, и в первую Очередь гуманисты, потому что они пренебрегают мерами предосторожности.

Когда разражается Война, Люди обычно говорят: "Ну, это не может продлиться долго, слишком это глупо". И действительно, война - это и впрямь слишком глупо, что, впрочем, не мешает ей длиться долго.

Стихийное бедствие и на самом деле вещь довольно обычная, но верится в него с трудом, даже когда оно обрушится на нашу голову. В мире всегда была Чума, всегда была Война. И однако ж, и чума и война, как правило, заставали людей врасплох.

В Вечер условленной Встречи Риэ ждал гостя и глядел на свою Мать, чинно сидевшую на стуле в дальнем углу столовой. Это здесь, на этом самом месте, Она, покончив с хлопотами по хозяйству, проводила Все свое свободное Время. Сложив Руки на коленях, она ждала. Риэ был даже не совсем уверен, что Ждет она именно его. Но когда он входил в комнату, Лицо матери менялось. Все то, что долгой трудовой жизнью Было сведено к немоте, казалось, разом в ней оживало. Но Потом она снова погружалась в Молчание. Этим вечером она глядела в Окно на уже опустевшую улицу. Уличное освещение теперь уменьшилось на две трети. И только редкие слабенькие лампочки еще прорезали ночной Мрак.

Моя Мать была такая же, я любил в ней эту способность добровольно стушевываться, и Больше всего Мне хотелось бы быть с ней. Прошло уже восемь лет, но я никак не могу решиться сказать, что Она умерла. Просто стушевалась немного больше, чем обычно, а когда я обернулся - ее уже Нет.

Он сжал ее запястье. Так Было решено пожениться. Конец Истории, по словам Грана, был весьма прост. Такой же, как у всех: женятся, еще любят немножко друг Друга, работают. Работают столько, что забывают о Любви. Жанна тоже вынуждена была поступить на службу, поскольку Начальник не сдержал своих обещаний. <...> Гран от неизбывной усталости как-то сник, Все реже и реже говорил с женой и не сумел поддержать ее в убеждении, что Она любима. Муж, поглощенный работой, Бедность, медленно закрывавшиеся пути в Будущее, тяжелое Молчание, нависавшее вечерами над обеденным столом, - Нет в таком мире места для Страсти. Очевидно, Жанна страдала. Однако она не уходила. ... Шли Годы. Потом она уехала. Не Одна, разумеется. «Я очень Тебя любила, но я слишком устала… Я не так уж счастлива, что уезжаю, но ведь для того, чтобы заново начать Жизнь, не обязательно быть счастливой». Вот примерно, что она написала.

Ибо именно чувством изгнанника следует назвать то Состояние незаполненности, в каком мы постоянно пребывали, то отчетливо ощущаемое, безрассудное Желание повернуть Время вспять или, наоборот, ускорить его Бег, Все Эти обжигающие стрелы воспоминаний.

И впрямь, Кто возьмется утверждать, что века райского блаженства могут оплатить хотя бы Миг человеческих страданий?

Когда невинное Существо лишается глаз, христианин может только или потерять веру, или согласиться тоже остаться без глаз.

Эх, кабы Землетрясение! Тряхнет хорошенько - и Дело с концом... Сосчитаю мёртвых, живых - и Всё тут. А вот эта стерва Чума! Даже тот, Кто не болен, всё равно носит Болезнь у себя в Сердце.

Кто он, святой? Да, святой, Если только Святость Есть совокупность привычек.

Единственное, что для меня ценно, - это умереть или Жить тем, что любишь.