Автор цитат: Патрик Зюскинд. Страница 2

Музыка - это всегда Человечность. <...> Нечто человеческое вообще, в принципе, я бы сказал, Один из врожденных, несущих элементов духа в человеческой душе. Музыка пребудет вечно и всюду... Потому что музыка... по ту сторону физического бытия, Истории и Политики, Она вне богатства и бедности, вне Жизни и смерти. Музыка - вечна.

... я держу в руках превосходную книгу, каждое Предложение в ней - это достояние, и, читая, я с трудом добираюсь до своего стула, читая, опускаюсь на него, читая, забываю, Зачем вообще читаю, я являю собой одно лишь средоточие жадной Страсти по той изысканной и совершенно новой пище, которую нахожу здесь для себя страница за страницей.

Ходьба успокаивает. В ходьбе Есть целительная Сила. Равномерное перемещение ног, одна-другая, одна-другая, одновременно ритмические взмахи рук, ускорение частоты дыхания, легкая стимуляция сердечной деятельности, Активность зрения и слуха, необходимая для определения направления и сохранения равновесия, Прикосновение к коже прохладного воздуха - Все это явления, непреоборимым образом совмещающие Тело и Дух, от которых может воспрянуть и расшириться даже опечаленная и угнетенная Душа.

... весь Мир Есть не что иное, как сплошная, несправедливая, злобная, коварная Подлость.

... Телевидение хоронит домашнее музицирование, портит Глаза, разрушает семейную Жизнь и вообще ведет ко всеобщему оглуплению.

Никто не мог постичь, что этот хилый, маленький, согбенный Человек, стоявший Там, в окне, что этот червячок, эта горстка праха, это Ничтожество совершило две дюжины убийств. Правда, никто не мог бы сказать, как он, собственно, представлял себе убийцу - этого дьявола, - но в одном Все были единодушны: не так!

Он был просвещенным и мыслящим человеком, который не шарахался в страхе даже от кощунственных выводов, и, хотя он мыслил не в обонятельных, но в оптических категориях, он Все же был весьма близок к истине.

Если, например, представить Все Жертвы не как отдельные индивиды, но как Часть некоего высшего принципа и идеалистически помыслить их столь различные свойства слитыми в единое целое, то Картина, составленная из подобной мозаики, была бы, в общем-то, картиной красоты, и Волшебство, исходящее от нее, имело бы не человеческую, а божественную Власть.

Он был человеком, которому Никто не смеет навязывать своих решений - ни охваченная паникой Толпа, ни тем более один-единственный анонимный подонок-преступник.

Ему нравилось такое Ожидание - не отступающая Тоска по прошлому и не страстное Нетерпение, но осмысленное, заботливое, в известной степени действенное ожидание. Во Время такого Ожидания что-то происходило. Происходило самое существенное. И даже Если он не совершал этого сам, оно совершалось благодаря ему. Оно давало ему глубочайшее Удовлетворение, это ожидание.

В корпоративной Жизни, а именно в регулярных встречах подмастерьев и шествиях он участвовал ровно настолько, чтобы не бросалось в Глаза ни его Отсутствие, ни его Присутствие. Ни Друзей, ни знакомых он не имел, но тщательно следил за тем, чтобы его не сочли ни наглецом, ни отщепенцем. Он предоставил другим подмастерьям находить его Общество пресным и унылым. Он был мастером в искусстве распространять скуку и выдавать себя за неотесанного болвана - разумеется, не перебарщивая настолько, чтобы над ним можно Было злорадно насмехаться или превращать его в жертву грубых цеховых шуток. Ему удалось казаться совершенно неинтересным. Его оставили в покое. А он Больше Ничего и не желал.

Он Больше не избегал оживленных дорог и городов, не делал обходов. У него был Запах, он имел Деньги, он верил в себя, и он торопился.

А Если бы ими надушился Человек, который сам пахнет как человек, то он по запаху показался бы нам двумя людьми или, еще хуже, чудовищным двойным существом, как Образ, который нельзя Больше однозначно фиксировать, потому что его очертания нечетки и расплываются, как Рисунок на дне озера, искаженный рябью на воде.

Только теперь, постепенно удаляясь от человеческого чада, Гренуй понял, что был комком этого месива, что оно Восемнадцать лет кряду давило на него, как душный предгрозовой Воздух. До сих пор он всегда думал, что Мир вообще таков и от него нужно закрываться, забираться в себя, уползать прочь. Но то был не мир, то были Люди. Теперь ему Показалось, что с миром - с миром, где не Было ни Души, - можно было примириться.