Автор цитат: Александр Иванович Герцен. Страница 3

Я нисколько не боюсь Слова «постепенность», опошленного шаткостью неверным шагом разных реформирующих властей. Постепенность так, как непрерывность, неотъемлема всякому процессу разуменья.

Мы вовсе не Врачи - мы Боль.

Если бы в России строго выполнялись Все Законы и Никто не брал взяток, Жизнь в ней была бы совершенно невозможна.

То делается нашим, что выстрадано, выработано; что даром свалилось, тому мы Цены не знаем.

Трудных предметов Нет, но Есть Бездна вещей, которых мы просто не знаем, и еще Больше таких, которые знаем дурно, бессвязно, отрывочно, даже ложно. И Эти - то ложные сведения еще больше нас останавливают и сбивают, чем те, которых мы совсем не знаем.

Кто бывал искушаем, падал и воскресал, найдя в себе силу хранительную, кто одолел хоть раз истинно распахнувшуюся Страсть, тот не будет жесток в приговоре: он помнит, чего ему стоила Победа, как он, изнеможенный, сломанный, с изорванным и окровавленным сердцем, вышел из борьбы; он знает цену, которою покупаются победы над увлечениями и страстями. Жестоки непадавшие, вечно трезвые, вечно побеждающие, то Есть такие, к которым Страсти едва притрогиваются. Они не понимают, что такое страсть. Они благоразумны, как ньюфаундлендские Собаки, и хладнокровны, как Рыбы. Они редко падают и Никогда не подымаются; в добре они так же воздержны, как в зле.

Любовь и Дружба - взаимное Эхо: они дают столько, сколько берут.

Я Ничего не сделал, ибо всегда хотел сделать Больше обыкновенного.

Религия - это главная узда для масс, Великое запугивание простаков, это какие-то колоссальных размеров ширмы, которые препятствуют народу Ясно Видеть, что творится на земле, заставляя поднимать взоры к небесам.

Самые жестокие, неумолимые из всех людей, склонные к ненависти, преследованию, - это ультрарелигиозники.

За будущность науки нечего бояться. Но жаль Поколение, которое, имея, Если не совершенное освещение дня, то, наверное, утреннюю зарю, - страдает во тьме или тешится пустяками от того, что стоит спиной к востоку. За что изъяты стремящиеся от блага обоих миров: прошедшего, умершего, вызываемого ими Иногда, но являющегося в саване, и настоящего, для них не родившегося?

Моралисты говорят об эгоизме, как о дурной привычке, не спрашивая, может ли Человек быть человеком, утратив живое Чувство личности.

Нельзя дать внешней свободы Больше, чем ее Есть внутри.

С той минуты, когда Младенец, улыбаясь, открывает Глаза у груди своей матери, до тех пор, Пока, примирившись с совестью и богом, он так же спокойно закрывает глаза, уверенный, что, пока он сос Нет, его перевезут в обитель, где нет ни плача, ни воздыхания, - Все так улажено, чтоб он не развил ни одного простого Понятия, не натолкнулся бы ни на одну простую, ясную Мысль. Он с молоком матери сосет дурман; никакое Чувство не остается не искаженным, не сбитым с естественного пути. Школьное Воспитание продолжает то, что сделано дома, оно обобщает оптический Обман, книжно упрочивает его, теоретически узаконивает традиционный хлам и приучает детей к тому, чтоб - они знали, не понимая, и принимали бы названия за определения.
Сбитый в понятиях, запутанный словами, Человек теряет чутье истины, Вкус природы. Какую же надобно иметь силу мышления, чтоб заподозрить этот нравственный чад и уже с кружением головы броситься из него на чистый Воздух, которым вдобавок стращают все вокруг!