Книга: Три товарища. Страница 4

Спиртное Было для нее то же, что сало для Крысы.

Проститутки - самые суровые, но Вместе с тем и самые сентиментальные создания.

- Великолепная девушка, не Правда ли? - спросил он.
- Не знаю, Готтфрид, - ответил я. - Не особенно к ней приглядывался.
Он некоторое Время пристально смотрел на меня своими голубыми глазами и Потом тряхнул рыжей головой:
- И для чего ты только живешь, скажи Мне, детка?
- Именно это хотел бы я и сам знать, - ответил я. Он засмеялся:
- Ишь, чего захотел. Легко это Знание не дается.

Я переутомился и знал, что не усну. Прошел мимо "Интернационаля", думая о Лизе, о прошедших годах, о многом другом, давно уже позабытом. Всё отошло в далекое Прошлое и как будто Больше не касалось меня. Потом я прошёл по улице, на которой жила Пат. Ветер усилился, Все окна в её доме были темны, Утро кралось на серых лапах вдоль дверей. Наконец, я пришёл до Мой. "Боже мой, - подумал я, - кажется, я счастлив".

В конце концов Люди всегда возвращаются обратно.

В руке у него Было Письмо. Он выглядел как Человек, в которого только что выстрелили, но он еще не верит этому и не чувствует боли, он ощущал Пока только толчок.

Покорность. Что Она изменяет? Бороться, бороться - вот единственное, что оставалось в этой свалке, в которой в конечном счете так или иначе будешь побежден. Бороться за то немногое, что тебе дорого. А покориться можно и в семьдесят лет.

Если бы ты была настоящей нормальной женщиной, я не мог бы Тебя Любить.

- Ты Ничего не прощаешь! Я уже давно забыла об этом.
- А я Нет. Я не забываю так легко.
- А Надо бы...

Я оглянулся. Паровоз извергал Дым и искры. С тяжким, черным грохотом мчался он сквозь синюю Ночь. Мы обгоняли поезд - но мы возвращались в Город, где Такси, ремонтные мастерские и меблированные комнаты. А паровоз грохотал вдоль рек, лесов и полей в какие-то дали, в Мир приключений.

После войны он Все Время думал: какое это Счастье - Жить. И в сравнении с этим счастьем все казалось ему незначительным.

Словно налитые свинцом, мы недвижно восседали за стойкой бара. Плескалась какая-то Музыка, и Бытие Наше Было светлым и сильным. Оно мощно разлилось в нашей груди, мы позабыли про ожидавшие нас беспросветно унылые меблированные комнаты, забыли про Отчаяние всего нашего существования, и стойка бара преобразилась в капитанский мостик корабля Жизни, на котором мы шумно врывались в Будущее.

- А чем ты занималась?
- Да, собственно, ничем. Просто так - жила для себя.
- За это хвалю! Нет Ничего прекраснее.

Я не хочу Больше ни о чем узнавать. Теперь я хочу быть только счастливой.