Автор цитат: Борис Пастернак. Страница 2

Они страшные чудаки и Дети. Область чувственного, которая их так волнует, они почему-то называют «пошлостью» и употребляют это Выражение кстати и некстати. Очень неудачный Выбор Слова! « Пошлость» - это у них и Голос инстинкта, и порнографическая Литература, и Эксплуатация Женщины, и чуть ли не весь Мир физического. Они краснеют и бледнеют, когда произносят это Слово!

А он Живёт и не чувствует.

Загадка Жизни, загадка смерти, прелесть гения, прелесть обнажения.

- Ей не Хочется нравиться, - думал он, - быть красивой, пленяющей. Она презирает эту сторону женской сущности и как бы казнит себя за то, что так хороша. И эта гордая Враждебность к себе удесятеряет ее неотразимость.

Знаком ли вам сумбур таких компаний,
Благоприятный бурной тайне двух?
Кругом галдят, как бубенцы в тимпане,
От сердцевины отвлекая Слух.

О, как Хочется Иногда из бездарно-возвышенного, беспросветного человеческого словоговорения в кажущееся безмолвие природы, в каторжное беззвучие долгого, упорного труда, в бессловесность крепкого сна, истинной музыки и немеющего от полноты Души тихого сердечного прикосновения!

В Течение нескольких следующих дней обнаружилось, до какой степени он одинок. Он Никого в этом не винил. Видно, сам он хотел этого и добился.
Странно потускнели и обесцветились Друзья. Ни у кого не осталось своего мира, своего мнения. Они были гораздо ярче в его воспоминаниях. По-видимому, он Раньше их переоценивал.

Я хочу сказать, что в Жизни состоятельных Было, Правда, что-то нездоровое. Бездна лишнего. Лишняя Мебель и лишние комнаты в доме, лишние тонкости чувств, лишние выражения.

О, с какою силою, как проницательно чувствуют в детстве, Впервые!

Чтобы избавить Пашу от пятнающей привязанности, вырвать ее с корнем и положить Конец мучениям, Лара объявила Паше, что наотрез отказывается от него, потому что не любит его, но так рыдала, произнося это Отречение, что ей нельзя Было поверить. Паша подозревал ее во всех смертных грехах, не верил ни одному ее слову, готов был проклясть и возненавидеть, и любил ее дьявольски, и ревновал ее к ее собственным мыслям, к кружке, из которой Она пила, и к подушке, на которой она лежала.

Он еще с гимназических лет мечтал о прозе, о книге жизнеописаний, куда бы он в виде скрытых взрывчатых гнезд мог вставлять самое ошеломляющее из того, что он успел увидать и передумать. Но для такой Книги он был еще слишком молод, и вот он отделывался вместо нее писанием стихов, как писал бы живописец всю Жизнь этюды к большой задуманной картине.

Когда Мысли и без того путаются, ты ляпнешь что-нибудь такое, что только вылупишь Глаза.

С тех пор как он себя помнил, он не переставал удивляться, как это при одинаковости рук и ног и общности языка и привычек можно быть не тем, что Все, и притом чем-то таким, что нравится немногим и чего не любят?

Мне невероятно, до Страсти Хочется Жить, а жить ведь значит всегда порываться Вперед, к высшему, к совершенству и достигать его.