Книга: Военный лётчик. Страница 1

Действовать с воодушевлением можно только тогда, когда Действия имеют очевидный Смысл.

Человек всегда остается самим собой. Все мы Разные Люди. И в себе самом я всегда обнаруживал лишь самого себя. Тот, Кто умирает, умирает тем, кем он был. И Если Смерть постигла простого шахтера, умирает простой шахтер. Где оно, то дикое Безумие, которое выдумывают Писатели, чтобы нас потрясти?

Время понемногу лепит меня. Ребенок не приходит в Ужас оттого, что он терпеливо готовит в себе старика. Он - ребенок, и он играет в свои детские Игры.

Страх возникает, когда теряешь Уверенность в том, что ты это ты. Если я жду известия, которое может осчастливить меня или привести в Отчаяние, я словно выброшен в Небытие. Пока я пребываю в неизвестности, мои Чувства и мое Поведение - всего лишь преходящая личина. Время, секунда за секундой, перестает созидать - подобно тому как оно созидает Дерево, - ту самую Личность, которой я стану через Час. Это неведомое "я" идет Мне навстречу извне, словно призрак. И тогда меня охватывает страх. Дурная весть вызывает не страх, а Страдание - это совсем другое Дело.

Благословенная Ночь. Ночью Разум спит и Вещи предоставлены самим себе. То, что действительно важно, вновь обретает цельность после разрушительного дневного анализа. Человек вновь соединяет куски своего мира и опять становится спокойным деревом.

Подъем сопутствует только победе. Победа цементирует, победа строит. И каждый, не щадя сил, носит Камни для ее здания. А Поражение погружает людей в атмосферу растерянности, уныния, а Главное - бессмыслицы.

Война... Никто Больше не заводит часов. Никто не убирает свеклу. Никто не чинит вагонов. И Вода, предназначенная для утоления жажды или для стирки праздничных кружевных нарядов крестьянок, лужей растекается по церковной площади. И летом приходится умирать...

"Мы не будем щадить деревни". Я слышал Эти Слова. И слова эти были необходимы. Во Время войны Деревня это уже не средоточие традиций. В руках врага Она превращается в жалкую дыру. Все меняет Смысл. К примеру, эти столетние Деревья осеняли ваш старый родительский Дом. Но они заслоняют поле обстрела двадцатидвухлетнему лейтенанту. И вот он отряжает взвод Солдат, чтобы уничтожить это Творение времени. Ради десятиминутной операции он стирает с Лица земли триста лет упорного труда Человека и солнечных лучей, триста лет культа домашнего очага и обручений под сенью парка. Вы говорите ему:
- Мои деревья!
Он вас не слышит. Он воюет. Он прав.

Ну а Военные Приключения? Где они, Эти приключения?
Всего минут десять Назад я едва не погиб, а рассказать Мне не о чем, разве что о крохотных осах, промелькнувших передо мной за три секунды. Настоящее же Приключение длилось бы десятую долю секунды. Но Никто из нас не возвращается, не возвращается Никогда, чтобы о нем рассказать.

В сущности, штаб похож на опытного картежника, с которым стали бы советоваться из соседней комнаты:
- Что Мне Делать с моей дамой пик?
Тот пожал бы плечами. Что он может ответить, не видя игры?
Но штаб не имеет Права пожимать плечами. Если в его руках еще остались какие-то боевые единицы, он обязан пустить их в ход и использовать Все Возможности, Пока Война еще ведется. Пусть вслепую, но он обязан действовать сам и побуждать к действию других.
Однако наугад очень Трудно решить, что делать с дамой пик.

И Если они идут куда Глаза глядят, то это от всеобщей неразберихи, которая разобщает их, а вовсе не от страха перед смертью. Их Ничто не страшит - они опустошены.

О поражении - ни Слова. Оно и так очевидно. У вас Нет Потребности Говорить о том, что составляет вашу Сущность. Эти Люди и Есть само Поражение.

Если в штамповальный станок закладывать куски дерева, он не начнет выпускать Мебель. Чтобы приспособить его к этому, Человек должен иметь Право его переделать. Но в администрации, созданной для того, чтобы предотвратить нежелательное человеческое Вмешательство, шестеренки отвергают волю Человека. Они отвергают Часовщика.

Я мог сказать, каким должен быть Человек. А не кем он должен быть.