Книга: После конца истории

Тоска - это Чувство своей разносущности с миром.

Сомневаться в окружающем - вещь обычная; усомниться в себе - вот настоящая Мука. Только такой скепсис доводит до головокружения.

Беспредельна мощь Человека, способного к отказу. Любое побеждённое Желание делает сильней; мы растём, борясь со своими природными склонностями. Всякий раз, как ты не сумел себя победить, ты потерпел Поражение.

Весь День - Состояние острейшей ностальгии, ностальгии по всему: по родине, детству, тому, что своими руками разрушил, по стольким пустым годам, стольким бесслезным дням... Не гожусь я для " Жизни". Я был создан для существования совершенно дикого, в абсолютном одиночестве, вне времени, в призрачном, закатном раю. Призвание к тоске я довёл до степени порока.

По сути, Ирония - это Признание в жалости к себе или маска, под которой эту Жалость скрывают.

Ирония, привилегия уязвленных. Любая отмеченная ею Речь свидетельствует о тайном надломе.

Отвратительное оцепенение, словно уже потерял Чувствительность, а Мозги ссохлись. За исключением редких минут, я живу, сам себе не принадлежа, с тяжелейшим чувством вины и неслыханного позора. Воспоминания о замыслах, из-за лени или дурного настроения брошенных уже в начале, чувствуешь себя худшим из дезертиров. Да, обожествление тоски не может пройти безнаказанно.

Однако в главном Мой Взгляд на Вещи остался прежним; переменилось другое: тон. На самом деле Сущность Мысли меняется редко; что, наоборот, полностью преобразуется, это её ход, повадка, Ритм. С годами я, как стал замечать, Всё меньше и меньше нуждаюсь в поэзии: может быть, Вкус к ней связан у Человека с избытком жизненных сил? Зато я всё Больше и больше - здесь, Конечно, велика Роль усталости - склоняюсь к сухому, лапидарному письму безо всяких выплесков.

Мной, семнадцатилетним юношей, жадным до всяческих крайностей и ересей, владела Страсть Делать последние Выводы из любой Идеи, добиваться предельной точности вплоть до Извращения, до вызова, возводить своё Бешенство в систему. Иными словами, я загорался от чего угодно, только не от полутонов.

Кто ничему не соответствует, тот не соответствует и самому себе, отсюда призывы без Убеждения, шаткие Принципы, лишённые пыла Порывы, то раздвоение, которым страдают наши Идеи и даже наши реакции. Поначалу Двусмысленность, определяющая Все наши Отношения с миром и с другими людьми, была только нашим достоянием, но постепенно мы распространили её вокруг себя, дабы не миновала Она Никого из живущих, дабы Никто Больше не понимал, что к чему. Ничего ясного не осталось; по нашей милости сами Вещи стали зыбкими и туманными. Любому, кто печется о спасении, необходимо быть уверенным в том, что Молитва вообще возможна, нам же негде взять эту Уверенность. Ад - это немыслимость молитвы.

Всё Время Жить, терзаясь желанием соответствовать чему-то, не Зная хорошенько, чему именно... Нетрудно перейти от неверия к вере или наоборот. Но во что обратиться и от чего отречься при хронически трезвом взгляде? Трезвость не даёт никакой материи, не имеет содержания, которое можно Было бы опровергнуть, Она - Пустота, а потому неопровержима. Трезвость - это Экстаз с обратным знаком.

Пресекать следует не жажду Жизни, а именно Стремление оставить "потомство". Родители, производители-это либо злоумышленники, либо сумасшедшие. Чтобы последней козявке Было дозволено давать Жизнь, "производить на Свет" - это ли не верх безнравственности? Можно ли без страха и отвращения подумать об этом чуде, делающем кого ни попадя мелкотравчатым демиургом? То, что должно было стать таким же исключительным даром, как Гениальность, разбазарено без разбора - дурная Щедрость, навечно опозорившая природу.

Ребёнок, который в два с половиной Года не улыбается, должен, по-моему, внушать опасения. Улыбка - Знак здоровья, равновесия. Почему и умалишённый смеётся, но не улыбается.

Можно ли быть твёрдым и не впасть в Фанатизм? Несчастья требуют новых и новых душевных жертв. Так что " Герой" - это всего лишь переодетый фанатик.