Персонаж: Дино

- Почему, когда вспоминаешь Прошлое, всегда кажется, что Раньше Было Лучше?
- Потому что мы делаем это обычно тогда, когда у нас Все хреново. А когда ты счастлив, тебе незачем оглядываться Назад.

- Что ты делаешь?
- Странный Вопрос, мы на войне.
- Это не наша Война!
- И что же Мне теперь, самоотверженно бросаться под Пули, ни как не давая отпор?
- С каждым убитым ты возвышаешь в цене свою Жизнь. Но настолько ли Дорога твоя жизнь на самом деле?
- Она ценна ровно до того момента Пока её не отняли.

- Только что звонил Блейн. Он не умер.
- Я о нем позаботился, босс. Одну в пузо, как просили, вторую в пасть. Он не мог выжить.
- Тогда я говорил с его призраком.

Но я страдал. И постепенно из этого Страдания про­росла фантастическая Мысль, и меня поразило, что Она не пришла Мне в голову Раньше: может быть, единствен­ным средством избавиться от Чечилии, то Есть сделать так, чтобы она мне наскучила, Было жениться на ней. Чечилия-любовница никак не могла мне наскучить, но я был почти уверен, что она наскучит мне, как только станет женой. Мысль о браке становилась Все притягатель­нее, открывая передо мной перспективу, совершенно не похожую на ту, которая Живет обычно в воображении Мужчины, собирающегося жениться: тот тешит себя мыслью о вечной Любви, меня, наоборот, тешила мысль о том, что так я наконец смогу покончить со своей любовью. Я с удовольствием представлял себе, как, выйдя замуж, Чечилия станет самой обыкновенной женой, озабоченной домашними и светскими обязанностями, и, найдя в них полное Удовлетворение, лишится наконец своей Тайны, так сказать угомонится.

... Если бы Мир был устроен по образу и подобию Чечилии, он был бы совсем не похож на тот, в котором мы живем: то был бы мир, где Все перемешано и свалено в одну кучу; мир бесформенный, случайный и ирреальный; мир, в котором все Женщины принадлежали бы всем мужчинам, и не Было бы такой женщины, у которой был бы только Один Мужчина.

Всегда, в любой Момент и в любой Ситуации, готовая отдаться фи­зически, Чечилия, как только заходила Речь о ней, пре­вращалась в моллюска, который сжимает створки своей раковины тем крепче, чем сильнее мы их разжимаем.

Ревнивец страдает из-за преувеличенного Чувства собственничества, ему Все Время мерещится, что кто-то хочет увести у него его возлюбленную; подозрительность, приобретаю­щая Характер мании, порождает у него самые невероятные фантазии и может довести его даже до преступления. Я же, напротив, страдал просто оттого, что любил Чечилию (вне всякого Сомнения, теперь это уже была Любовь), и Если я хотел посредством слежки удостовериться в том, что Она Мне изменяет, то вовсе не для того, чтобы как-то наказать ее и помешать ей изменять мне дальше, а для того, чтобы освободиться от своей Любви. Ревнивец, хоть и не отдавая себе в этом отчета, в сущности, стремится закрепить Состояние рабства, в котором находится, я же как раз хотел от рабства избавиться и считал, что достигнуть этой Цели смогу лишь в том случае, если мне удастся лишить Чечилию ореола независимости и Тайны; удостовериться в ее измене мне нужно Было для того, чтобы Увидеть всю ее Пошлость, Ничтожество, зауряд­ность.

У Любви не бывает причин, это верно, Человек любит, и Всё; но всякая Любовь бывает как-то окрашена. Ты любишь, и при этом тебе Грустно, или весело, или тревожно, ты можешь быть доверчив, а можешь быть ревнив - в общем, за любовью всегда Есть что-нибудь ещё.

Люди делятся на две большие категории: на тех, Кто перед лицом непреодолимой Трудности испытывают Желание убить, и тех, которые, напротив, чувствуют желание покончить с собой.