Автор цитат: Анна Гапошина Аня Лекс. Страница 1

Ты взглядами ломаешь мои спички.
Ты взглядами ломаешь мои стены.
Я и моя душа-анорексичка
Друг Друга убиваем постепенно.
Друг перед другом корчимся от злости,
И ты не представляешь, как достало…
Да Мне твоим «до Встречи» рубит кости,
И «больно мне» попсой какой-то стало.
Да мне не больно - мне до судорог тоскливо,
И понедельники нутро секут до крови.
Полмира в ожидании прилива.
Нас спишут на массовочные роли.
Мне так сказали: «Кем-то ты больная».
При этом ни намека на лекарство.
Внутри саднит Истерика чужая.
Память, ну Здравствуй.

Не важно, что утром
в июле звонить
Больше некому.
Как Слабость порола
Нам глотки, свербя
Меж костей?
И Люди менялись
Людьми между
Важными сделками.
Ты знаешь, мой
Голос, по-моему,
Больше ничей.
А Мысли забиты
Под Край «не забыть»
И дилеммами.
И, знаешь, мне,
Кажется, больше
Уже не нужны
Ни строчки про нас,
Ни Подруги с больными
Проблемами,
Которые, кстати,
По сути, не очень
Страшны.
Инструкция к людям
С глазами «атлантика»
Не прилагается:
Безудержно глупая
Личность с остатками
Сил.
И кто-то кого-то
Неистово добивается,
А кто-то кого-то
В Конец, понимаешь,
Добил.

В уши иголкам вплетаем чуть видные нити.
Измотаны. Выжжены до однократных нулей.
И плевать, Если честно, что ты не со мной, а с ней,
Шагая по ребрам отключенных батарей.
Позже с тобою на «Вы». Не Прости, а простите.
Слушай, прокуренный майским не/западным ветром,
Хватит ломать километры забытых вершин.
Навстречу бежать водопаду ночных машин,
Не знаю Зачем, но мы, Правда, уже спешим
В мечтами твоими/моими затертое гетто.
Число килограммов тоски уже тысяче кратно.
Ты думаешь, ночью Стихи не давали Мне спать?
Мы просто с тобою привыкли друг в Друга стрелять.
И снова в 3:40 с подушки неслышно привстать
И сказать «ну а ты как хотела, дурная?», и лечь обратно.
И все-таки, знаешь, сбегу в это чертово гетто,
Там нету счастливых знакомых и нету тебя.
Там вечно вплетается в Волосы Снег декабря,
Мне так и сказали - там Место таких же, как я.
Там_нету_тебя, опостывшего «кто-то» и «где-то».

В полостях поперечных полос
Закричать теперь: « Слышишь, хватит!»
И звенеть, как неслышный голос
В изголовье твоей кровати.
Мы походу с тобой не люди,
И от нас уже Жизнь устала.
Ты покруче, пожалуй, будешь
Завсегдатого герфонала.
Меня мама учила верить.
До конца, но не очень часто
Закрывать за собою двери.
Только счастлив будь. Слышишь? Счастлив.
Наши Души на верхней полке
У меня уже нету силы.
Вслух сказать, что так сверлит бронхи
Меня мама не научила.
Горе-дочь не умрет со скуки.
И еще, мама, знаешь, кстати,
Привяжи Мне бинтами руки
К изголовью моей кровати.
Не хочу расцарапать плечи -
У меня же без лямок платье.
Так что, мама, вяжи смелее,
Только так, чтобы не достать мне.

«я пойду», - говорит, закупорит свой Слух хэви металом.
«я пойду», - говорит, и соврет еще тщетно: «до скорого».
И на Помощь позвать уже, знаете, вроде бы некого,
Обожаю Души его полуразбитое зеркало.
Опечатаем Губы и сверху надпишем «поломано».
Тихо улицы мокнут, такие как мы - опустевшие,
Я сама в себе месяцев восемь, Наверно, отсутствую.
Под подошвы прохожим я брошу свое отболевшее,
И другому такому же тихо скажу: «Ну, разрежь меня,
Я уже ни Черта, ни_черта, понимаешь, не чувствую…»

Камнями в спину завсегдатое «ага».
Au revoir, июнь пожмет Мне Руки.
Я не смогла. Смогла. Смогла. Смогла
Перекричать межреберные стуки.
На Завтрак Чай, привыкший остывать,
И чье-то сладкобьющееся сердце.
Работа-дом-истерика-кровать,
На Ужин твой « Привет» со вкусом перца.
Прости, но я, по-моему, сдаюсь.
Ни кнопки /вкл/, ни нужного мне /выкл/.
Холодным чаем в горле остаюсь,
Мой таймер две последние оттикал.
Наивных дур дрожащие глаза
Ведут Тебя до самого подъезда.
Натянуты до пальцев рукава,
Висим на нитках бязевых над бездной.
А я уже не плачу, mon ami.
И руки наши Больше не срастутся.
Не понимала Никогда, увы,
Зачем так глупо Люди расстаются.

Больше не будем спорить про облака.
Скажешь: «Похоже на птицу», значит похоже.
Не важно, что это скорее разжавшаяся рука
Вокруг пальца мотает дороги уставших прохожих.
Больше теперь не захочется обнимать
Так же, как тот воротник твоей синей рубашки.
И Никого не придется теперь целовать,
Кроме заполненной чаем фарфоровой чашки.
Руки бинтуют шею уже не тебе.
Шаги по бордюру Все чаще, да так неуклюже…
Тихо стою в одиночку промеж этажей.
Где ты и с кем, когда Мне Сейчас /до смерти/ нужен?
Кстати, когда разобьешься в стотысячный раз,
Заново можешь, пожалуй, не соединяться.
Вдребезги. В крошки. Всем вечно «сейчас не до нас»,
Можно разбиться и заново не собираться.
С пальцев стряхнешь согревающий ламповый звук.
Знаешь, ведь ты Никогда никому б не поверил:
Из пункта «ты» я иду теперь строго на юг.
Из пункта «я» ты идешь теперь строго на Север.

« Прости. Прощай» - вот так уходят люди.
А на ладонях гематомы от ногтей.
Хоть Всё, что делается - к лучшему, по сути,
Но у меня свинец застыл в путях трахей.
Твои страданья полупьяным вальсом
Пройдутся громкой дрожью по столу.
Я объясню тебе, что Плохо Мне, на пальцах.
Ресницы режут/ранят пустоту.
«Не уходи» царапал Тихо грифель.
Всё верно : легче просто уходить.
А клетки крови бьются в венном рифе,
А Сердце страшно бесится в груди.
Дорожки вдоль ладоней параллельны.
Икс хромосомы в части/пополам.
Докуришь третью в ледяной постели.
На части Счастье. В дроби. Просто в хлам.
А мне плевать, Кто прав/кто виноватый.
Я через д/р/о/б/ь писала ваши имена.
Игрушка мягкая. Набито Тело ватой.
Нет, нету сил держаться на ногах.

Я останусь седою ниткой
На твоих расписных бинтах.
Я хочу быть забытым снимком,
Я хочу быть твоим "никак".
На душе засыпает тонна.
Тонна мертвых бескрылых птиц.
Мне б дышать по линейке - ровно,
В горле рельсы шершавых спиц.
Слишком слабо звенели кости
Обесточенных батарей,
Горький Вкус извращенной злости
заскрипел в косяках дверей.
Меня Утро лениво рубит
Во врожденное "пополам"
Между недолюбивших мумий,
Разломавших надежду в хлам.
Обделенная сном морали.
Бог бывает, Увы, не прав.
положи мне свои печали
В нераспахнутый стенный шкаф.
Я останусь седою ниткой
На твоих расписных бинтах.
Я хочу быть забытым снимком,
Я хочу быть твоим "никак".

А Город Всё помнит наши маршруты.
Они слишком дорого стоили.
И знаешь, дома, где когда-то гуляли
В апреле достроили.
Я тут, под асфальтом, а город Все так же
Слывет магистралями.
По разным краям антресолей, как кукол
Небрежно расставили.
За что же Мне, мама, такая крутая
Сплошная отходчивость?
Нам памятник Надо при Жизни поставить.
Другдругоустойчивость.
Привычка писать про Тебя не тебе
Идиотская, глупая.
Как косточку рыбью сломали/сломили
К чертям. Слишком хрупкая.
В осколки твои шоколадные склеры
Тяжелыми криками.
Ты будешь орать: «Не пойти бы вам всем?»
Стрелки медленно тикали.
Июнь на коленках ползет к горизонту
До брошенной станции.
Изрублена Кожа стихами какими-то
В стиле «Обняться бы».
Мандраж. Диссонанс неприлично
Швыряет окурками.
Ты самый любимый из всех, кого лучший Мой друг
Называет придурками.

Ни Мечты обоюдные, ни синхронный пульс,
Ни_че_го на двоих не свойственно.
В твоей памяти так догореть боюсь
Опостывшим именем собственным.
В голубых глазах отскучавших линз
Блещут лезвия двусторонние.
Сказки, к черту вас. Ну какой Там принц?
Нечто странное, постороннее.
Долюбить бы нам хоть еще чуть-чуть.
Друг о Друга за раз расплавимся.
Мне бы Пыль - Тебя с моей кожи сдуть.
У меня Есть я. Мы справимся.
Промеж двух зрачков двести двадцать вольт.
Хватит, Слышишь? Зачем ты жалуешься?
В этих зенках боль/свет дисплея/соль,
Ты зачем ими, глупый, балуешься?
Сказки - просто, знаешь, PR на жизнь,
Лечим душу другими средствами.
Я скажу тебе правду, а ты держись:
Всё едва не на грани бедствия.
Я, как этот Снег на твоих руках
Таю выше нуля по Цельсию.
Приземлились вновь на чужих щеках,
Вдоль надкостниц сверкая рельсами.
Помнишь, как тогда: шейных позвонков
До конца расстегнулась молния.
Проклинали всех, Кто в гудках звонков
Оторвал друг от друга «вовремя».
Знаешь, Руки так Никогда мои
Не учили руками пристально.
Буду помнить нас, буду помнить их
До последних сердечных приступов.
Мы с надеждой спросим: «Который час?»
По инерции приобнимемся.
Отпускайте так, как в Последний раз.
Об асфальт мне твои «увидимся».

А что бы Было, Если Счастье бы похоронили?
На ту могилу приходили б ежечасно
Толпы людей, что ранее остыли.
Толпы курящих, плачущих, несчастных,
Оравы девочек, рыдающих по мальчикам,
По вереницам слов, озвученных напрасно,
По поцелуям до фаланг холодных пальчиков
И по меч Там каким-то сладострастным.
И ты там тоже будешь, Мне подобная.
Будешь отчаянно о чем-нибудь молиться,
Из целого ты снова стала дробная.
И, как всегда, приходится мириться.
Поверь, уж я-то знаю, как бессовестно
Скрывать такое Состояние от мамы.
Когда охрипшим еле слышным голосом
Ей отвечаешь: «Мам, да Всё нормально».
Когда лопатки в Ужас расцарапаны,
Когда на кадрах зарисованные лица.
И не хватает сил открыться клапанам,
А в теле ледниковый «минус тридцать».

Еще чуть-чуть и разнесет в британский флаг.
Эх, Если б Руки только слышали мои слова.
И у меня Потом еще полдня кружилась голова,
И, наконец, Мой таймер засыпает на нулях.
Всю Ночь смеюсь в подушку, как дурак,
Как недоумок, пере/не/счастливый.
Рисунки параллелей вышли криво.
Скажи Мне, а с иными тоже так?
Погода так слащаво улыбается,
Облизывает пыльные окошки.
Еще чуть-чуть. Еще совсем немножко
И я пойму, как это называется.
Сквозь Сон дробили Лед над океанами
Телами, криками, словами невпопад,
Что пылью под навесами лежат
Слоями, как записки наши старые
И, может быть, тобой уже забытые.
Над нами Птицы с высоты смеются.
Ну, а сердца у всех, ты знаешь, бьются.
И нету разницы: хоть целые, хоть битые.

Довольно намеков,
Ведь это не сказано прямо.
Молчи до конца.
Тебе одиноко,
Когда Кто - то рядом
Не видит Лица.
Под трещинки кожи
По-нежному грубой
Стучится рассвет.
И в лицах прохожих
С печалью сугубой
Тебя Больше Нет.
Всегда помним долго,
Кого мы теряем.
Как аксиома,
Как ржавой иголки
Осыпанным краем.
Тебя нету дома.
Зрачки твоих окон
Слепы и бездушны,
Без сил и души.
Остывшие строки
Коварно задушат.
Ты только дыши.
Сомкни свои руки,
Как ты это любишь.
Довольно кричать.
Когда-то от скуки
Меня ты забудешь.
Я буду молчать,
Зачеркивать числа,
Зачеркивать судьбы,
Зачеркивать нас.
За это простите.
Мы больше не будем
Любить в Первый раз.
Мы больше не будем
Тереть перекрестки
Шагами вперед.
Мы просто забудем
Прогулки в подмостках.
Никто нас не ждет.
Бегом из обоймы
Сквозь красные нити
Влюбленных детей.
Мы Жить не достойны,
Прошу, не тяните.
Стреляйте скорей.
Сквозь ребра стреляйте:
От центра левее,
Чтоб наверняка.
Взглянуть только дайте
На тех, кто живее
И счастлив пока.
Становится страшно,
Всё то, что я помню:
Походка, глаза.
Нас Жизнь в рукопашный,
И ты, полумертвый,
Лежишь чуть дыша.
Под трещинки кожи
По-нежному грубой
Стучится рассвет.
И лица прохожих
В печали сугубой.
Тебя больше нет.