Книга: Книга одиночеств. Страница 2

Мне пришлось спасаться из этой кухни бегством. Потому что у меня принцип такой: при посторонних мокрую Дрянь по морде не мазать.

С тех пор Мне всегда казалось, что нужно держать себя в руках. Как бы ни обстояли Дела, клеить на морду умопомрачительный смайл: дескать, Все путём. Потому что - кому какое Дело? Ну и вообще, некошерно это - распускаться.

А сам мёртвый-мёртвый. И Завтра рано вставать, потому что воскресать позовут.

Глупо полагать себя в безопасности, когда вокруг Ничего не грохочет, не каплет и не колется; еще глупее полагать себя в какой-то особенной, из ряда вон выходящей опасности, когда грохочет и колется. Мне рассказывали о человеке, который умер, подавившись собственной слюной - чего ж еще?

Не люблю Наркотики. Это слишком просто, как богу в церкви молиться. В обоих случаях имеет Место Расчет, что кто-то другой возьмет на себя Часть твоей ноши.

Если текущий Пейзаж бытия невыносим, Надо немедленно перевернуть Все с ног на голову, обрушить Небо на землю и посмотреть, что будет.

По-моему, мы Психи.

Жду, когда же Она, Бездна, начнет вглядываться в меня. Мне ведь обещали, что так будет!
Ну вот я и стараюсь.- Ты все-таки в Порядок, что ли, себя приведи, - наконец говорит бездна. - Подстригись, что ли, умойся, чаю, что ли, попей, с мёдом…
А то ведь Смотреть страшно, - говорит бездна. И снова отворачивается.

Меня словно бы накрыло непроницаемым, прозрачным колпаком. Окружающий Мир виделся оттуда практически без искажений, но Воздух под колпаком был отравлен. Мне, бессмысленному, веселому детенышу, стало вдруг очевидно, что Мой Путь домой и дальнейшие Планы на День не просто полная фигня, но беспомощное, судорожное подергивание одушевленного куска мяса, на манер агонии насекомого. Нечто дурацкое, необязательное и в то же Время неизбежное, как включение электрического стула под жопой какого-нибудь американского осужденного.

Глупо ведь выходит, когда Человек лезет общаться с, извиняюсь, Непостижимым (именно так, с большой буквы, на сей раз не иронии ради, а для острастки), а у самого в делах разброд, в душе Бардак, психоаналитики не кормлены, Коровы не доены и вообще Ужас, глад, мор и Рефлексия.

Я почти не сплю Больше. Уже не пять часов в Сутки, а разнесчастных три. В небесной канцелярии урезали Мой паек. Конец какого-то небесного квартала, не иначе.
Вероятно поэтому у меня иссякли Слова. Зато Если я Однажды заплачу, этот серно-кислотный Дождь сотрет наконец Все, на что утомились пялиться близорукие Глаза. Видимое внутреннему взору, вероятно, все же останется, но обольщаться по этому поводу не станем.

Я это Все к тому, что победить меня с некоторых пор стало невозможно. И не потому, что я такое уж крутое Существо (я - существо «в мешочек», скорее). Просто я живу за рамками концепции соревнования. Не может ведь самый клевый в мире бегун-прыгун победить, скажем, сторожа стадиона. По крайней мере, до тех пор, Пока сторож сидит в своей каморке и режется сам с собою в какой-нибудь lines или, ну я не знаю, пасьянсы раскладывает. Чтобы победить сторожа, Надо сперва убедить его побежать и/или прыгнуть. А это без применения пыток не всегда возможно. Зато, Если отказаться от концепции соревнования, атлету тут же открываются дивные перспективы. У сторожа в каморке ведь можно чаю с плюшками выпить. Ну или даже водки, втайне от тренера. Можно выпросить у сторожа на Время его игрушку и вдоволь с нею поразвлечься. И, возможно, Однажды, когда будет проиграно очередное Самое Главное Соревнование, сторож оставит у себя ночевать и не даст повеситься в сортире. Или, напротив, поможет - это уж как повезет. Со сторожем можно дружить, одним словом. Со мною тоже, в общем, можно. Это, собственно, единственное, что имеет Смысл проделывать с нами обоими: со сторожем и со мною.

Первый сладостный Миг ослепительной ярости Чудо как хорош. Зубы чешутся, как у щенка. Самоконтроль - разновидность вранья, как ни крути. Хотя полезная, Конечно, в быту Наука.

Потому что Люди, которых я люблю, - они каким-то образом живут во Мне, и мне Хорошо с ними. И мне по дурости представляется, что и я в них тоже как-то живу, ползаю нежной чужеродной штуковинкой по артериям, отравляю Кровь, скапливаюсь на стенках сосудов. Всем, как мне кажется, от таких простых и понятных процессов хорошо.