Книга: В дороге. Страница 2

Я пялился в унылость собственных дней. Мне тоже нужно Было пройти ужасно долгий Путь.

Я понял, что это такие фотокарточки, которые наши Дети Однажды станут рассматривать с удивлением, считая, что их Родители прожили гладкие, упорядоченные, Хорошо сбалансированные - в рамках картинки - Жизни, что они вставали по утрам, чтобы гордо пройти по жизненным мостовым, - и никак не представляя себе драное Безумие и буйство наших подлинных жизней, нашей подлинной ночи, ее преисподней - бессмысленной, кошмарной дороги. Всю ее внутри бесконечной и безначальной пустоты. Жалкие формы невежества.

Рябь на перевернутом вверх тормашками озере пустоты - вот что Мне следовало бы сказать. Донышко мира - из золота, а сам Мир перевернут.

- Единственная моя Надежда, Дин, - это что Однажды мы с тобой сможем Жить на одной улице Вместе с нашими семьями и вместе превратимся в пару старперов.

Что у Тебя за Дорога, чувак? - дорога святого, дорога безумца, дорога радуги, дорога рыбки в аквариуме, Она может быть любой. Это дорога куда угодно для кого угодно как угодно. Куда кого как?

Чем это Лучше славы небесной - ибо что Небеса? что Земля? - и какая, в конце концов, Разница? - безымянность в мире людей Есть Всё в разуме.

А к чему он стремится? К чему мы Все стремимся? Чего мы хотим? - Она не знала. Она зевнула. Ей хотелось спать. Это Было слишком. Никто этого сказать не мог. Никто Никогда и не скажет. Все кончилось. Ей было Восемнадцать - такая милая и уже потерянная.

Теперь ты видишь, чувак, вот тебе настоящая Женщина. Ни одного резкого Слова, ни одной Жалобы, Ничего подобного; ее старик может приходить в любое Время ночи с кем угодно, сидеть разговаривать на кухне и пить Пиво, и уходить, когда вздумается. Вот Мужчина и вот его Крепость.

Я выглянул в Окно. Он стоял Один в парадном, врубаясь в улицу. Горечь, Упреки, Советы, Нравственность, Печаль - Все оставалось за ним, а впереди у него была лишь драная и экстазная Радость чистого бытия.

Он был БИТЫМ - а это означало Корень, душу красоты Битничества. Что он знал? Он испробовал Все, что Было в его силах, чтобы сказать Мне, что именно он знал, и они мне в этом завидовали - завидовали тому, что я с ним Рядом, тому, что я его защищаю и пью его, как когда-то пытались они. Потом они посмотрели и на меня. Чем я был - я, посторонний, - что делал я на Западном Побережье в эту прекрасную Ночь? Я содрогнулся от этой Мысли.

- Ты не думаешь абсолютно ни о ком, кроме себя и своего проклятого оттяга. Тебя заботит лишь то, что болтается у тебя между ног, да еще сколько денег или удовольствий ты можешь получить от людей, а после этого ты их просто отшвыриваешь в сторону. Мало того - ты еще и ведешь себя очень глупо. Тебе Никогда не приходит в голову, что Жизнь - это серьезно, и что Есть Люди, которые пытаются прожить ее с толком вместо того, чтобы Все Время валять дурака.
Вот кем был Дин - СВЯТЫМ ШУТОМ.

Придурок проклятый - ни Черта не понимает и Никогда в Жизни не понимал. А понять-то нужно только то, что я его люблю.

Теперь ему уже Было же только совершенно на Все плевать (как и Прежде), но, к тому же, его теперь заботило абсолютно все в принципе: то Есть, ему было все едино: он был частью мира и Ничего с этим не мог поделать.

Мы были в восторге, мы воображали, что оставили Смятение и бессмыслицу позади, а теперь выполняем свою единственную и благородную функцию времени - движемся.