Книга: Любовь во время чумы

- Я так понял, что Человек этот был святой.
- Случай еще более редкий. Святой безбожник. Но это - Дела Божьи.

С некоторых пор единственной его темой стали Воспоминания о прекрасных моментах прошлого, то был его потаенный Путь к облегчению Души. Ибо в этом он нуждался Больше всего: через Рот выплеснуть то, что накопилось в душе.

Скоро Мне стукнет сто лет, я видел всякие Перемены, даже светила перемещались во Вселенной, и только одного не видел - перемен в этой стране. И конституции новые принимают, и Законы всякие, и войны начинаются каждые три месяца, а Все равно - живем, как Прежде.

Страшнее худого здоровья только худая Слава.

Все, что ушло с возрастом, восполнялось характером и старательной умелостью.

Она была Рядом с ним почти двадцать лет, однако же в этом сонном городе, где Каждому Было известно Все, вплоть до государственных секретов, об их отношениях не знал Никто.

Его личный ад, длившийся более полувека, уготовал ему еще много смертельных испытаний, которые он намеревался встретить с еще большим жаром, большими страданиями и большей любовью, чем Все предыдущие, потому что они - последние.

Предстояло научить ее Думать о Любви, как о благодати, которая вовсе не является средством для чего-то, но Есть сама по себе Начало и Конец всего.

Начиная писать, он был готов подвергнуть свое Терпение величайшему испытанию, во всяком случае, ждать до тех пор, Пока не станет совершенно очевидно, что он теряет Время уникальным, не укладывающимся в голове образом.

Флорентино Ариса, напротив, ни на Миг не переставал Думать о ней с той поры, как Фермина Даса бесповоротно отвергла его после их бурной и трудной Любви; а с той поры прошли пятьдесят Один Год, девять месяцев и четыре дня.

Никогда до того момента не осознавала Она так Ясно Тяжесть и огромность драмы, которую сама породила, когда ей едва исполнилось Восемнадцать, и которая должна была преследовать ее до самой смерти. И она заплакала, заплакала в Первый раз с того дня, как стряслась эта Беда, и плакала Одна, без свидетелей, ибо только так она и умела плакать.

Так Было всегда: что бы ни случилось, доброе или дурное, всякое Событие у него так или иначе связывалось с нею.

Ее Боль раздробилась о слепую Ярость против всего света и даже против себя самой, и это дало ей силу и Мужество, чтобы Один на один встретиться с одиночеством.

Никто не спал так красиво, как Она, - будто летела в танце, прижав одну руку ко лбу, - но никто и не свирепел, как она, Если случалось потревожить ее, думая, что она спит, в то Время как она уже не спала.