Персонаж: Эрнст Гребер

Легко осуждать и быть храбрым, когда у Тебя Ничего Нет, - подумал он. - Но когда у тебя Есть что-то Дорогое, весь Мир меняется. Все становится и легче, и труднее, а Иногда и совсем непереносимым.

Расставаясь, Никогда не знаешь, увидишься ли снова.

Они пробудили в нем какую-то мучительную и безнадежную тоску, которая долго не оставляла его даже после того, как он давно уже захлопнул книгу.

Ещё не Время, - подумал Гребер, - Надежда вернётся Позже, когда исчезнет Боль.

Мы оправдываем необходимостью Всё, что мы сами делаем. Когда мы бомбим города - это стратегическая Необходимость, а когда бомбят наши города - это гнусное Преступление.

Мир не поделен на полки с этикетками. А Человек - тем более.

- А хоть что-нибудь имеет Значение?
- Да, имеет, - [...]. - То, что мы уже не мертвецы, - сказал он. - И то что мы еще не мертвецы.

Если бы каждый не старался непременно убедить другого в своей правде, Люди, может быть, реже воевали бы.

Если не предъявлять к Жизни особых претензий, то Всё, что ни получаешь, будет прекрасным даром.

Иногда удаётся спросить себя, только когда спросишь другого.

Церковь - это Единственная Диктатура, которая выстояла века.

Уж мы такие! Ужасно боимся собственных чувств. А когда они возникают - готовы считать себя обманщиками.

Совесть обычно мучит не тех, Кто виноват.

Он знал много видов страха: Страх мучительный и темный; страх, от которого останавливается Дыхание и цепенеет Тело, и Последний, великий страх - страх живого Существа перед смертью; но этот был иной - ползучий, хватающий за горло, неопределенный и
угрожающий, липкий страх, который словно пачкает Тебя и разлагает, неуловимый и непреодолимый, - страх бессилия и тлетворных сомнений: это был развращающий страх за другого, за невинного заложника, за жертву беззакония, страх перед произволом, перед властью и автоматической бесчеловечностью, Черный страх нашего времени.