Автор цитат: Донна Тартт. Страница 3

... Правду говорят, что каждая великая Картина - на самом деле автопортрет.

Как же меня занесло в эту странную новую Жизнь, где по ночам орут пьяные Иностранцы, а я хожу в грязной одежде и Никто меня не любит?

Шел Дождь. Бежали, ссутулившись, Пешеходы. Дождь колошматил по стеклам, дождь проступал каплями на пластиковых крышках мусорных баков у обочины. Усевшись за стол, в отдающее затхлостью кресло, я пытался хоть как-то заземлить себя или по крайней мере утешиться выцветшими шелками и сумраком магазина, его сладостно-горькой мрачностью, так похожей на дождливо-серые темные школьные кабинеты из детства, но меня резко припечатало оттоком дофамина, и я ощущал в себе лишь предтрепет чего-то очень похожего на Смерть - Печаль, которую сначала чувствуешь желудком, пульсацию за лобной костью, оживший рев тьмы, от которой я отгораживался.

- Но Если Красота - это Ужас, то что же тогда Желание? - спросил Джулиан. - Нам кажется, что мы желаем многого, но в действительности мы хотим лишь одного. Чего же?
- Жить, - ответила Камилла.
- Жить вечно, - добавил Банни, не отрывая подбородок от Ладони.

Хороший Детектив - это не « Кто убил», а « Почему убил».

Утренний Свет Иногда делает самые уродливые Вещи на свете по-настоящему прекрасными.

- Смерть - Мать красоты, - изрек Генри.
- А что же тогда Красота?
- Ужас.

Неужели вообще Было возможно Скучать по кому-то так, как я скучал по маме? Мне до того ее недоставало, что хотелось умереть, мне ее остро, физически не хватало - как воздуха под водой. Я лежал без сна и пытался вспомнить про нее Все самое Лучшее, запечатлеть ее в мозгу, чтобы Никогда не Забыть, но вместо дней рождения и прочего веселья в голове Всё всплывали Воспоминания вроде того, как за несколько дней до гибели Она остановила меня в дверях и сняла ниточку со школьного пиджака. Отчего-то так я помнил ее яснее всего: сдвинутые брови, как именно она протянула ко мне руку, всё-всё. Пару раз бывало, когда я метался ото сна к бодрствованию, я вдруг подскакивал в кровати от ее Голоса у меня в голове, от фраз, которые она когда-то говорила, но я уже не помнил, как-то: "Брось-ка мне яблоко", или "Интересно, а пуговицы должны быть сзади или спереди?" или "Как потрепала Жизнь этот Диван!".

Все потерялось, я исчез с Карты: меня вымотали блуждания по чужому дому и чужой семье, и я был вялый, заторможенный, плаксивый даже, будто заключенный, которому не давали спать несколько дней. Снова и снова я думал: «Меня уже ждут дома», а затем - в миллионный раз: «Не ждут».

Стоило вспомнить - и я всякий раз вздрагивал, как от очередной пощечины: Она умерла. Каждое Новое Событие, да каждый Мой Поступок на всю оставшуюся Жизнь будет Все Больше и больше разделять нас с ней: дни, в которых ее больше не будет - вечно растущее между нами Расстояние. С каждым моим новым днем она будет от меня все дальше и дальше.

А может быть, я действительно Хорошо держался, не знаю. Я уж точно не ревел белугой, не пробивал кулаками стекол, не делал, в общем, Ничего такого, что, как Мне казалось, можно сделать, когда чувствуешь то же, что чувствовал я. Но Иногда неожиданно Горе накатывало волнами, так что я начинал задыхаться, а когда откатывало Назад, я обнаруживал, что гляжу на просоленные обломки крушения, залитые таким ярким, таким рвущим душу и пустым светом, что с трудом верилось, будто Мир когда-то не был мертв.

Свет ушедших дней сильно разнится со светом дней нынешних, и Все же в этом доме каждый уголок напоминает Мне о прошлом. Но когда я думаю о тебе, то кажется, будто ты ушел на корабле в Море - уплыл в чужестранную яркость, где Нет никаких дорог, а Есть только Звезды и Небо.

Все сложилось бы куда Лучше, останься Она жива. Но так уж вышло, что она умерла, когда я был еще подростком, и, хотя в том, что произошло со мной после этого, виноват только я, все же, потеряв ее, я потерял и всякий Ориентир, который мог бы вывести меня в какую-то более счастливую, более людную, более нормальную жизнь.
Ее Смерть стала разделительной чертой: До и После. Спустя столько лет, Конечно, это звучит как-то совсем мрачно, но так, как она, меня Больше Никто не любил.

В ее обществе Все оживало, Она излучала колдовской театральный Свет, так что Смотреть на Мир ее глазами означало Видеть его куда ярче обычного.