Книга: Жюстин. Страница 2

Она отчаянно, до высокомерия горда тем, что несчастна.

... обладает чисто бессознательным талантом обращать любой предмет в женщину: под его взглядом стулья вдруг мучительно осознают, что у них обнажённые ножки.

… Распущенность была странной формой самоотрицания, этакой переодетой свободой…

Я дам моей книге волю мечтать и Видеть сны.

Из всех возможных неудач Человек выбирает наименее опасные для Чувства самоуважения: Хочется упасть помягче.

- Как вы спасаетесь от одиночества?
- Месье, а что, Если я и Есть Одиночество?

Я знал, что он несчастлив, да Если бы он и не был таковым, то симулировал бы несчастливость из чистого Чувства долга. В наши дни Человек искусства просто не имеет Права не взрастить в себе личной трагедийки…

Он понял, что Люди прогуливаются по улице под ручку с Репутацией, а не с человеком... Имя прихлопнуло его, как надгробный Камень.

Как Все эгоисты, я совершенно не способен Жить Один...

С женщиной можно Делать только три Вещи. Ты можешь Любить её, страдать из-за неё и превращать её в литературу.

Наш Мир основан на чем-то очень простом. Из чего и смысла Нет выводить космические Законы, но это «что-то» так же просто уловить и поймать, как, скажем, Нежность, простую нежность изначальной Связи - между животным и растением, дождем и почвой, семенем и деревьями, человеком и Богом. Я хотел бы Думать о своей работе, как о колыбели, в которой Философия уснет с пальчиком во рту. Помолчи немного, и ты почувствуешь ток нежности - не Силы, не славы, не прощения от грехов, не жалости, не сострадания, этих вульгарных выдумок иудейского ума, только и способного представить Человека корчащегося под кнутом. Нет, та нежность, о которой я говорю, совершенно безжалостна.

Разве не зависит Все на свете от нашей интерпретации царящего вокруг нас молчания?

Первое, что он сделал, когда рехнулся, - затеял судебный Процесс против собственных сыновей, двоих из нас, выдвинув Обвинение в сознательной и злонамеренной незаконнорожденности.

Любовь много искренней, когда порождается не страстью, а симпатией; и Она не оставляет ран.