Книга: Жюстин

Теперь ты живёшь в мире моих воображаемых измен. Если Говорить начистоту, я была дурой, когда Всё тебе рассказала. Последи за собой, какие допросы ты Мне устраиваешь. Одни и те же Вопросы по нескольку дней кряду. Малейшее расхождение - и ты уже вне себя. Ты же знаешь, что я Никогда не повторяю историю дважды Слово в слово. Разве это значит, что я лгу?

В моей Жизни Есть нечто вроде Незаживленного Места, как ты это называешь, и я пытаюсь заполнить его людьми, происшествиями, недугами, всем, что попадает под руку. Ты прав, когда говоришь, что это лишь жалкое подобие истинной жизни, более мудрой жизни. Однако, хотя я уважаю твою науку и твои Знания, я чувствую, что, Если Мне и суждено когда-нибудь примириться с собой, Прежде я должна пробиться сквозь ошметки моей личности и спалить их дотла. Искусственным путем Проблемы мои смог бы решить Кто угодно - нужно только уткнуться в манишку к попу. Но мы, александрийцы, слишком горды для этого - и слишком уважаем веру. Это Было бы нечестно по отношению к Богу, дорогой Мой, и даже если я подведу еще кого-то (я вижу, как ты улыбнулся), я решила ни в коем случае не подвести Его, кем бы Он ни был.

Её длинные неуверенные пальцы словно пытались на ощупь запомнить очертания нашего счастья.

... Я с удивлением понял, что пусть я Все еще люблю ее и знаю, что Никогда не смогу полюбить другую женщину, меня передергивает от Мысли: а вдруг Она вернется.

... Страсть обладать, владеть, Если морить ее голодом, делает Человека существом абсолютно и безусловно зависимым - от предмета Страсти.

Поблизости висит небольшая литография - Мона Лиза, чья загадочная Улыбка всегда напоминала Скоби о его собственной матери. (Что до меня, то эта знаменитая улыбка всегда казалась Мне улыбкой Женщины, только что за обедом отравившей собственного мужа.)

Он много думал и много выстрадал, но чего ему недоставало, так это решимости пробовать - первейшего свойства художника.

У злости Зрение не хуже, чем у милосердия.

Мы умирали от Желания поскорее друг от Друга отделаться, чтобы разобраться в собственных чувствах.

Она любила мои Слабости, ибо могла быть полезной Мне.

Прекрасно. Я наконец-то влюбился. Есть, чем гордиться.

Всё, на что я был годен, это Любить её Больше, чем Она меня, - этой масти у меня всегда была полна рука.

Я говорил о бесполезности искусства, но Ничего не сказал о том облегчении, которое оно способно дать.

Она принимала Поцелуи, словно слой за слоем масляной Краски.