Книга: Ася. Страница 1

Признаться сказать, Рана моего сердца не очень была глубока; но я почел долгом предаться на некоторое Время печали и одиночеству - чем Молодость не тешится!

Мне тогда и в голову не приходило, что Человек не растение и процветать ему долго нельзя.

Я не должна была сделать вам такой Вопрос, не Правда ли? Извините меня, я привыкла болтать Всё, что Мне в голову входит. Оттого-то я и боюсь Говорить.

- Я сама не знаю Иногда, что у меня в голове, - продолжала Ася с тем же задумчивым видом. - Я иногда самой себя боюсь, ей-богу. Ах, я хотела бы… Правда ли, что женщинам не следует читать много?

Вы находите мое Поведение неприличным - казалось, говорило ее Лицо, - Все равно: я знаю, вы мной любуетесь.

Одно Слово… О, я безумец! Это слово… я со слезами повторял его Накануне, я расточал его на Ветер, я твердил его среди пустых полей… но я не сказал его ей, я не сказал ей, что я люблю её…

Молодость ест пряники золоченые, да и думает, что это-то и Есть Хлеб насущный; а придёт Время - и хлебца напросишься.

Я почувствовал какую-то Сладость - именно сладость на Сердце: точно Мне мёду туда налили.

Пока мечтаешь о работе, так и паришь орлом; землю, кажется, сдвинул бы с места - а в исполнении тотчас слабеешь и устаешь.

Помните, вы Вчера говорили о крыльях?.. Крылья у меня выросли - да лететь некуда.

Смех без Причины - лучший смех на свете - Все это радостное кипение Жизни юной, свежей, этот порыв Вперед - куда бы то ни Было, лишь бы вперед.

Она медленно подняла на меня свои Глаза… О, Взгляд Женщины, которая полюбила, - Кто Тебя опишет? Они молили, Эти глаза, они доверялись, вопрошали, отдавались… Я не мог противиться их обаянию. Тонкий Огонь пробежал по Мне жгучими иглами, я нагнулся и приник к ее руке…

Правду сказать, я неохотно знакомился с русскими за границей. Я их узнавал даже издали по их походке, покрою платья, а Главное, по выраженью их Лица. Самодовольное и презрительное, часто повелительное, оно вдруг сменялось выражением осторожности и робости… Человек внезапно настораживался весь, глаз беспокойно бегал… «Батюшки мои! не соврал ли я, не смеются ли Надо мною», - казалось, говорил этот уторопленный Взгляд… Проходило мгновенье - и снова восстановлялось Величие физиономии, изредка чередуясь с тупым недоуменьем.

Меня занимали исключительно одни Люди; я ненавидел любопытные Памятники, замечательные собрания, Один Вид лон-лакея возбуждал во Мне Ощущение тоски и злобы; я чуть с ума не сошел в дрезденском "Грюне Гевелбе". Природа действовала на меня чрезвычайно, но я не любил так называемых ее красот, необыкновенных гор, утесов, водопадов; я не любил, чтобы Она навязывалась мне, чтобы она мне мешала. Зато Лица, живые человеческие лица - речи людей, их движения, Смех - вот без чего я обойтись не мог. В толпе мне Было всегда особенно легко и отрадно; мне было весело идти туда, куда шли Другие, кричать, когда другие кричали, и в то же Время я любил Смотреть, как Эти другие кричат. Меня забавляло наблюдать людей… да я даже не наблюдал их - я их рассматривал с каким-то радостным и ненасытным любопытством.