Автор цитат: Эдуард Аркадьевич Асадов. Страница 3

Две Книги Рядом, полные тепла,
Где в жилах строк - упругое биенье.
Две книги рядом, будто два крыла,
Земной Любви живое продолженье.
Я жал вам Руки дружески не раз,
Спеша куда-то в городском трезвоне,
И вашу Боль, и бури ваших глаз,
Все ваше Счастье, может, в Первый раз,
Как самородок, взвесил на ладони.
И коль порой устану от худого,
От чьих-то сплетен или мелких слов,
Махну рукой и отвернусь сурово.
Но лишь о вас подумаю, как снова
Готов сражаться насмерть за Любовь!

Но что такое Смерть или бессмертье?!
Пусть стали тайной и Она, и он,
И Все же каждый верен и влюблен
И посейчас, и за чертою смерти!

Дворец культуры. Отшумевший зал.
И вот мы трое за крепчайшим чаем.
Усталые, смеемся и болтаем.
Что знал тогда я? Ничего не знал.
Но вслушивался с легким удивленьем,
Как ваши речи из обычных слов
Вдруг обретали Новое значенье,
И Все - от стен до звездного круженья -
Как будто говорило про любовь!
Да так оно, наверное, и было.
Но дни у счастья, в общем, коротки.
И, взмыв в зенит и исчерпав все силы,
Она, как Птица, первой заплатила
За «сто часов» блаженства и тоски...

Шел бычок свободно и легко
И не знал, что Солнце уже низко
И что Если мама далеко,
То Опасность ходит очень близко!
Да, в лесу не может быть иначе.
И когда услышал за спиной
Жадный и протяжный волчий вой,
Замерла в груди Душа телячья!
Он помчался, в ужасе мыча,
Черный хвостик изогнув колечком,
На краю обрыва, возле речки,
Он остановился сгоряча.
Увидал, что Смерть его близка:
Сзади - Волки, впереди - река,
И, в Последний Миг найдя спасенье,
Он шагнул... в мое стихотворенье!

Топая упругими ногами,
Шел бычок тропинкой луговой,
Дергал клевер мягкими губами
И листву щипал над головой.
Черный, гладкий, с белыми боками,
Шел он, раздвигая лбом кусты,
И смотрел на птиц и на цветы
Глупо-удивленными глазами.
Он без Дела усидеть не мог:
Опрокинул носом кадку с пойлом
И ушел из маминого стойла
По одной из множества дорог.

От Слабости шею не удержать,
Стук сердца едва ощутим и редок...
Он голову Тихо в скрещенье веток
Устроит и веки смежит опять...
Мордашка забавная, полосатая
Лежит на развилке без всяких сил...
А Жизнь в двух шагах с чебрецом и мятою,
Да в Горе порою Никто не мил...
А Ветер предгрозья, тугой, колючий,
Вдруг резко ударит, тряхнет сучок,
И закачается бурундучок,
Повиснув навек меж землей и тучей...
Случалось, Сова или хорь встревожит,
Он храбро умел себя защитить.
А Подлость вот черную пережить
Не каждое Сердце, как видно, может...

Охотники старые говорят
(А старым охотникам как не верить!),
Что Слезы блестят на мордашке зверя,
И это не столько от Злой потери,
Сколько Обида туманит взгляд.
Влезет на ветку бурундучок,
Теперь его Больше Ничто не ранит,
Ни Есть и ни пить он уже не станет,
Лишь стихнет, сгорбясь, как старичок.
Тоска - будто льдинка: не жжет, не гложет,
Охотники старые говорят,
Что так на сучке просидеть он может
Порой до пятнадцати дней подряд.

Но Жадность сжигает людей иных
Раньше, чем им довелось родиться.
И Люди порою " Друзей меньших"
Не бьют, а "гуманно" лишь грабят их,
Грабеж - это все-таки не убийство!
И, Если матерому браконьеру
Встретится норка бурундучка,
Разбой совершится наверняка
Самою подлою, злою мерой!
И разве легко рассказать о том,
Каким на закате сидит убитым
"Хозяин", что видит вконец разрытым
И в Прах разоренным родимый Дом.

Блеск любопытства в глазишках черных,
Стойка, пробежка, тугой прыжок.
Мчится к вершине ствола задорно
Веселый и шустрый бурундучок.
Бегает так он не для потехи -
Трудяга за Совесть, а не за страх.
В защечных мешочках, как в двух рюкзачках,
Он носит и носит к зиме орехи.
А Дом под корнями - сплошное чудо!
Это и Спальня, и сундучок.
Орехов нередко порой до пуда
Хранит в нем дотошный бурундучок.

О, назойливые судьи!
Что за Грех в такой мечте?!
Ведь о чем мечтают люди?
Не о Горе, не о худе,
А стремятся к красоте!
Приглядитесь же внимательно:
Сколько светлого подчас
В тех улыбках обаятельных
И мечтательности глаз!
Сад с рекой перекликаются,
Звезды кружатся во мгле,
Песни в ветре зарождаются,
Сказки бродят по земле...
Мой Привет вам, открыватели
Всех сокровищниц планеты!
Будьте счастливы, мечтатели,
Беспокойные искатели,
Фантазеры и Поэты!

А Мечта, Она крылата,
А мечта, она живет!
И пускай ее когда-то
Кто-то хмурый не поймет!
Пусть тот лондонский писатель,
Встретив стужу да свечу, Произнес
потом: «Мечтатель!» -
Не поверив Ильичу.
Пусть бормочут, пусть мрачнеют,
Выдыхаясь от хулы.
Все равно мечта умнее,
Все равно мечта сильнее,
Как Огонь сильнее мглы!
Но брюзги не умолкают:
- Ведь не все горят огнем!
Есть такие, что мечтают
И о личном, о своем!

Эх вы, совы-порицатели!
Души, спящие во мгле!
Да когда бы не мечтатели,
Что бы Было на земле?!
Вы бы вечно прозябали
Без морей и островов,
В самолетах не летали,
Не читали бы стихов.
Не слыхали б, как роняет
Май росинку в тишине,
Не видали б, как сверкает
Спутник в темной вышине.
Что б вы Там ни говорили,
Но, наверное, без них
Вы бы до сих пор ходили
В шкурах пращуров своих!

- Не свихни мозгов, приятель!
Так бурчал сосед Один -
Первый древний обыватель
И пещерный мещанин.
Шли века, старели горы,
Высыхали сотни рек,
Но, как встарь, глядит с укором
Мещанин на фантазера:
- Несерьезный человек!
«Несерьезный»? А читает
Про луну и про сирень.
«Несерьезный»? А включает
Телевизор каждый День.

Мещанин и обыватель
Про него бубнит весь Век:
- Фантазер, пустой мечтатель,
Несерьезный человек!
Что ж, мечтам отнюдь не ново
Натыкаться на вражду:
С давних пор косятся совы
На сверкнувшую звезду.
И еще до книжной грамоты
У пещеры, среди скал,
Пращур наш, свежуя мамонта,
На товарища ворчал:
- До чего ведь Люди странные,
Есть Жилье и сыт, так Нет -
Про пещеры деревянные
Стал выдумывать сосед.
Чтоб в Мороз не знать кручины -
Посреди Костер с трубой
Да «нетающие льдины»
Вставить в Стены. Ну, Герой!