Книга: Пространство Эвклида

Игра до добра не доводит. Нельзя играть в некоторые Игры с людьми, которые для вас слишком близки и дороги. В игре необходимо соблюдать Такт дурачества и шутки, что не всегда удается с любимыми.

Пора бросить спекулировать на прошлом и создавать Настоящее.

В процессе перелома Все становится запутанным и неясным. Люди становятся чужими, хлопочущими о пустяках, и Скука мертвой петлей сдавливает Желания. Ни за что не зацепишься, гаснет Романтика пейзажа, и Человек мутнеет даже в его лучших по чувству и искренности положениях. Кажется, что вся эта сложная, нагроможденная Жизнь, с культурой городов, с клетками взаимоотношений, делается людьми от нечего Делать, Игра в "будто бы", но лишенная истинного значения Игры: легкости, фантастики, а Главное, всегдашнего, как у детей, сознания, что это игра, что несчастья и горя Она не причинит, а Если ее Система завинчивается туго, - игру меняют... Гадко разыгрываются игры у взрослых, - они построены на подчинении своим похотям похотей других, и все это всерьез и навечно; к тому же на карту ставится и сама жизнь, Конечно, другого и Право на нее.

Опасности бывают Разные: от людей и от напавших на Человека сил природы. Бывают опасности стихийные, охватывающие людей скопом, и опасности личные. Пережитая Опасность бодрит и закаляет человека и приучает к отважности одного и к осторожности другого. Есть опасности, на которые мы напрашиваемся, они у людей авантюры являются своего рода возбудительной романтикой, поднимающей их Жизненные импульсы. Есть опасности непредвиденные, застающие человека врасплох. Всякая опасность есть канун нашей смерти, и Она производит экзамен всему нашему органическому опыту.

В минуты удручения Все становится удручающим. Римская Кампанья не радовала меня в тот Момент опускающихся на нее сумерек. Как Кости разрытых могил, белели и серели Руины памятников. Слишком много, казалось, наболтал вздору Человек за свою историю, кстати и некстати привнося во все подогретый Пафос. А когда наболтанное Было прекрасным, оно проходило мимо людей, оставив после себя крошечную эстетическую приятность... Скука, дрянная племянница отчаяния, давила Мне душу...

Мне думалось, что может быть, всякая Школа, какая бы Она не была, - это печь для моей переплавки, и разжигается она моим собственным огнем: руководители только раздувают этот Огонь или гасят его.

Жалость вообще не активна. Есть что-то другое, что движет в таких случаях, - может быть, это умиление...