Книга: Свет погас

Бесси не удостоила ее Больше ни одним словом. Она знала, что именно таким образом сражают наповал своих соперниц благородные Дамы, а Женщина, которая работает в перворазрядном баре, уже, можно сказать, без десяти минут благородная.

Женщина способна простить мужчину, который погубил ее работу, Дело всей ее Жизни, Если только он дарит ей свою Любовь; Мужчина может простить всякого, Кто погубит его единственную любовь, но Никогда не простит уничтожения своей работы.

[Нильгау исполнил "Лоцман на Ганге"]
- И отчего это такой Вздор тревожит душу? - сказал Дик, пересаживая Дружка с коленей к себе на Грудь.
- Смотря какую душу, - отозвался Торпенхау.
- Душу Человека, который ездил взглянуть на Море, - сказал Нильгау.
- Я не знал, что оно взволнует меня столь глубоко.
- Это говорят Все Мужчины перед прощанием с женщиной. Но легче расстаться с тремя женщинами, чем со смыслом своей Жизни и со своей стихией.
- Да ведь Женщина может стать... - едва не проговорился Дик.
- Смыслом жизни, - заметил Торпенхау. - Нет, ей это не дано. - По лицу его скользнула мрачная Тень. - Она только твердит о своем сочувствии, о желании помочь в работе и обо всем том, с чем Мужчина легко может совладать сам. А Потом присылает по пять записок на дню, справляясь, Почему это ты, негодник этакий, не торчишь подле нее, не теряешь драгоценное Время.

Едва ли Девушки хотя бы смутно догадываются, какова Жизнь мужчин. Нет, не догадываются, иначе... они не стали бы выходить за нас замуж.

- Человек с железным здоровьем даже не знает, Есть ли у него Печень. Просто-напросто я малость встревожен общим положением дел. Наверное, Душа не на месте.
- Человек с железным здоровьем даже не знает, есть ли у него душа. Да и к чему тебе такая Роскошь?

Дружок, Мой песик, Никогда не пробуй уподобиться человеку. Люди своенравны, низменны, и в их поступках зачастую Нет ни капли здравого смысла.

Со мною тысяча Верных людей,
И воле моей покорны они, -
Сказал он. - Над Тайном моих крепостей
Девять стоят и над Тиллом три.
Но что Мне до этих людей, герой,
Что мне до высоких твоих крепостей? -
Сказала Она. - Ты пойдешь за мной
И будешь воле покорен моей.

.... заведующий отделом иллюстраций в этом разнесчастном журнальчике сказал, что подписчикам такое не понравится. Мой Солдат очень уж свиреп, и груб, и разъярен - будто Человек, который сражается за свою Жизнь, бывает кроток, как ягненок. Желательно что-нибудь более мирное, и яркими красками. Я мог бы много чего на это возразить, но Больше смысла разговаривать с ослом, чем с заведующим отделом иллюстраций. Я забрал Назад свой " Последний Выстрел". И вот полюбуйся! Я одел солдата в красный мундир, новехонький, без единого пятнышка. И теперь это - Искусство. Я обул его в Сапоги, которые жирно наваксил, - обрати Внимание, как они блестят. Это - тоже Искусство. Я вычистил ему винтовку - ведь винтовки на войне всегда тщательно вычищены, - этого тоже требует Искусство. Я надраил его шлем - так непременно делают в разгаре боевых действий, и без этого нельзя обойтись в Искусстве. Я побрил его, вымыл ему Руки, придал сытый, благополучный Вид. Вышла картинка из альбома военного портного. Цена, хвала всевышнему, возросла вдвое против первоначальной, весьма умеренной.

- Да, - сказал Дик, помолчав - я люблю Власть, люблю удовольствия, люблю сенсацию, но пуще всего люблю Деньги. Я готов даже Любить людей, которые создают сенсацию и платят деньги. Почти что.

Нет большего унижения, чем попасть в Руки Человека, который может сделать со своей жертвой Все, что ему угодно, но избивать ее и не думает.

" Если я дам понять, что Мне срочно нужны Деньги, мое Дело дохлое, - сказал он себе. - Со временем я возьму свое". Вслух же произнес:
- Не стоит беспокоиться. Кстати, я уезжаю на месяц из города. Обождите, покуда я вернусь, а Там сочтемся.

- Поразительное Явление, - сказал Торпенхау, поправляя сползшее Одеяло. - Вот Мужчина, который, по всей вероятности, мало чем отличается от всех остальных, и он твердит Имя одной-единственной Женщины. А я уж наслушался в свой Жизни бреда... Дик, хлебни-ка шепучки.
- Спасибо, Мейзи, - сказал Дик.

Люди, которым обычно нелегко пролить хоть одну слезинку, плачут безудержно, когда прорываются наружу самые глубинные источники, сокрытые в их душах.

... Все мы живые островки, которые кричат друг другу Ложь среди океана взаимонепонимания.