Мы выйдем без цветов, в помятых касках,
в тяжёлых ватниках, в промерзших полумасках,
как равные, приветствуя войска.
И, Крылья мечевидные расправив,
над нами встанет бронзовая Слава,
держа венок в обугленных руках.
Я говорю: нас, граждан Ленинграда,
не поколеблет грохот канонад,
и ЕслиЗавтра будут баррикады -
мы не покинем наших баррикад.
И Женщины с бойцами встанут рядом,
и Дети нам Патроны поднесут,
и Надо всеми нами зацветут
старинные знамена Петрограда.
Ничто не вернётся.
Всему предназначены сроки.
Потянутся дни,
в темноту и тоску обрываясь,
как тянутся Эти угрюмые, тяжкие строки,
которые я от Тебя почему-то скрываю.
Но ты не пугайся. Я Договор наш не нарушу.
Не будет ни слез, ни вопросов,
ни даже упрека.
Я только покрепче замкну
опустевшую душу,
получше пойму, что теперь Навсегда одинока.
Вот видишь - проходит Пора звездопада,
и, кажется, Время навек разлучаться...
... А я лишь теперь понимаю, как надо
любить, и жалеть, и прощать, и прощаться...
Я так боюсь, что всех, кого люблю,
утрачу вновь...
Я так теперь лелею и коплю
людей любовь.
И ЕслиКто смеётся - не боюсь:
настанут дни,
когда тревогу вещую мою
поймут они.
В бомбоубежище, в подвале,
нагие лампочки горят...
Быть может, нас Сейчас завалит,
Кругом о бомбах говорят...
... Я Никогда с такою силой,
как в эту Осень, не жила.
Я никогда такой красивой,
такой влюблённой не была.
... Надо знать « Жизнь народа», но моя-то, моя горькая и уходящая жизнь - тоже что-то значит. Но Нет, Она ни для кого - Ничего не значит, и сами мы ВсеВремя самоумаляемся.
Баба, умирающая в сохе, - ужасно, а со мною - не то же ли самое!